Я считаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас
Рим.8.18
 
Как сильны слова, и насколько сильно это убеждение опытного человека Божия! Слушая его свидетельства, мы чувствуем глубокое убеждение, что он верит, и потому говорит, ибо если  он свидетельствует, то не от того, что другие описали, но от того, что прочувствовал он сам. Таково свидетельство Павла. Кто из простых людей мог так почувствовать и осмыслить страдание в его разнообразных формах и в его святых плодах, как он? "Я явлю ему, сколько он должен пострадать за имя Мое", были слова Спасителя, как он предсказал апостолу его будущую историю, начиная от его чудесного обращения,  и до его славного мученичества. Страдания христиан - это то, что они пережили в союзе со Спасителем, и значит, они получат и славу вместе с Ним. Именно поэтому апостол противопоставляет их страдания этой славе и приходит к выводу, что одно стоит много выше другого. "Я считаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас".
 

Отвергая в дальнейшем какие-либо обоснования страданий верующих, он довольствуется в данном случае тем, что просто намекает на временный характер их земного существования. Он характеризует их положение как временные страдания в этой жизни. То, что страдания верующего ограничены пределами нынешнего состояния, - это истина, которая дает обильное утешение христианской совести. Земля является лишь "домом нашего паломничества". Настоящая жизнь - "время нашего странствования». Увы, как часто мы забываем, что мы всего лишь странники и пришельцы на земле, что мы отправляемся в наш дом, и скоро будем там! Мы не хотим, чтобы наши слова были бы восприняты как тенденция умалить достоинство и важность нашего нынешнего существования, или же породить дух недовольства и недоверия к нашему нынешнему уделу.

Очень глупо рассуждать так, как многие: -"Это будет все равно через сто лет». Это не так. Отношение настоящего к будущему является причинным, это отношение ближайшего характера и с самыми впечатляющими результатами. Время - это младенец вечности. Оно - ее начало, и в некотором смысле ее наиболее важная часть. Наше горе связано со страданиями, которые преходящи, но все будущее получает свой облик и  характер от настоящего. Нынешняя жизнь бросает свой свет или тень на то, что должно произойти. Вечность будет чем-то ярким или мрачным, радостным или грустным, счастливым или несчастным, но время должно придать ей свое лицо и свою форму. Каждое наше мгновение чревато будущим, и что мы посеем, то и пожнем. Будете ли вы, читатель, после этой истины продолжать верить в отношении любого дела в вашей жизни, когда эта жизнь должна будет окончиться, что за него не придется отвечать, что на него не закона, что оно просто пройдет, как бы его и не было? Долой это фатальное заблуждение!  Если верно, как утверждают философы, что все, однажды совершившееся, совершилось для вечности, то что можно сказать о моральных действиях разумного, ответственного существа, как не то, что они образуют звенья в бесконечной цепи, конец которой завершается в трепете и неописуемой агонии или захватывает невыразимым удовольствием бесконечной жизни!
 

И тем не менее все страдания детей Божьих - лишь временные. Это мир, где престол сатаны, и в тени его мрачного царствования он и должен быть миром страданий. Зачем ты пришел, сатана, спросил Бог. "И отвечал сатана Господу и сказал: от земли и от идущих вверх и вниз на ней". Мир, в котором не находится места, невредимого от проклятия, должен быть миром страданий. Мир, в котором повсеместно царит грех, заражая каждую вещь и затемняя каждое зрелище, должен быть миром страданий. Мир, в котором дух ранен, и сердце разбито, где разум свергнут, а надежда томится, где плачут и стенают, где царствуют болезнь, боль и смерть, должен быть миром страданий. Христианство не может избавить верующих ни от чего из от таких вещей. Но с другой стороны, оно успокаивает и примиряет их с ними через великую истину: эти страдания - лишь временные. Они есть, но они недолги, и скоро закончатся раз навсегда.  Мы живем в умирающем мире, в мире, который отходит в прошлое. Время всегда коротко, и мы непрестанно летим на крыльях времени, и каждый миг эти широкие крылья приближают нас все ближе и ближе к дому Отца нашего, о котором сказано:  "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и не будет больше смерти, ни печали, ни плача, ни боли больше не будет, ибо прежнее прошло". Как нежно это наставление: встать и иди, ибо это не есть место покоя!
 

Затем идет "слава, которая откроется в нас". Какое слово может более адекватно выразить будущее состояние святых? Мир претендует на некое звание, но в его претензиях нет реальности. Что такое слава мирской науки или богатства, как не метеор, пылающий мгновение, а затем исчезающий в вечной ночи? Но слава, которая ждет страдающего христианина, является реальной, существенной славой. Ныне она за завесой, мир не видит ее; верующий видит ее лишь очами веры. Но нас ждет ее полное, безоблачное откровение в великий день. Он приближается, и это будет слава, которая откроется в нас. Эта истина может быть поразительной для некоторых. Что, скажут они, какая же слава откроется во мне, если я едва могу отражать даже лучик света? Во мне столько тьмы и греха, я столь далек  от общения с Отцом светов, что можно ли ожидать того, что во мне эта слава будет раскрыта? Да! Так утверждает слово Бога нашего. Если мы чада света, то свет обитает в нас, даже в тени мира, и хотя мы часто призваны идти среди великой тьмы, однажды мы должны будем затмить звезды и светила на тверди на веки веков.
 

Но, в каких отношениях эта грядущая слава откроется в нас? Это будет слава совершенного знания. "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан". Какая мощь света будет доступна каждому прославленному разуму? Какой силой понимания и диапазоном мысли он будет наделен, какими совершенными будут достижения его знания! Как будут разгаданы им все тайны, решены все проблемы и несоответствия, с которыми мы прежде мирились, и всякая истина Божьего откровения, и каждое событие Божьего провидения, и каждое решение правления Бога - как они явятся нам в ясности и блеске, способном затмить тысячи солнц! В своем нынешнем поиске духовного знания - разве мы не сетуем на темноту нашего ума, слабость памяти, тускнеющую энергию наших способностей?  О, мы хвалимся надеждою славы, которая должна открыться в вас, когда все наши интеллектуальные способности будут обновлены ​​как сила орла, освящены и усовершенствованы до мощи, превосходящей могущество ангелов небес! Итак, мы познаем Бога и Христа, и истину, и провидение, и самих себя, как сейчас мы знаем самих себя!
 

Это также будет слава совершенной святости. Царство внутри нас тогда будет полным. Добрая работа благодати станет совершенной. Это будет совершенство святости и чистоты. Больше не будет греха. Совесть больше не будет пятнаема дурными мыслями, больше не будет оскверненных привязанностей, но лишь слава святости, ослепительная и блистающая больше ангелов, откроется в нас. "Это еще не открылось, что будем: но мы знаем, что, когда Он явится, мы будем подобны Ему".
 

Слава совершенной святости есть также слава совершенного блаженства. Полнота Христа есть полнота моральной чистоты. С почтением скажем, что Сам Бог не мог бы быть совершенно счастлив, не будь Он свят. Сияние прославленного лика святых будет отражением святых мысли и чувств их, светящихся изнутри. Радость и мир будут сквозить в каждой их черте, ибо все способности их души, чувства и эмоции будут в совершенном согласии с волей, и в дивном уподоблении образу Божию. Кто может нарисовать счастье этого мира, откуда изгнано все, что могло бы запятнать его чистоту, нарушить его гармонию и покой? Где присутствует все, что соответствует его святости и гармонирует с ее величием,  и усиливает его блаженство? О да, такова слава, которая откроется в нас! Это слава усыновления Отца, искупления Христа и возрождения Духа, сияющая на бедного грешника, сына падшего Адама, искупленного, обновленного и спасенного! И  каждый настоящий луч небесного света и трепет Божественной любви, и каждая победа пребывающей в нас благодати, и каждое представление о высшем мире - разве не есть предвкушение славы, которая еще откроется в нас?
 

Страдания и слава, таким образом, идут бок о бок, и разве апостол не основательно противопоставил и сравнил их? "Я считаю, что наши страдания в этой жизни ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас". Нет, это даже не достойно сравнения! Мы измеряем их относительной продолжительностью? Но тогда легкое страдание производит славу на всю бесконечную вечность, в то время как наша слава является гораздо более преизбыточествующей в этой вечности! Скоро все страдания и горе уйдут навсегда из истории и памяти, тогда как слава будет только углубляться и расширяться все бесконечные века вечности! Разве мы можем их сравнивать? Как сравнить тяжесть креста и величие венца? Легкое временное страдание и преизбыток вечной славы - что важнее? Нет,  одна секунда славы погасит целую жизнь страданий. Каковы были долгие годы тяжелого труда, болезни, сражения с бедностью, и преследования, и скорбь в любом виде, и даже мученическая смерть по сравнению с рекой радости рядом со Христом, среди дыхания рая, где волны блаженства небес сливаются с объятиями Иисуса, становясь едино пред Богом?
 

О, какие муки порождает нынешнее разделение, по сравнению с радостью будущего воссоединения! Чего стоит бедность теперь, рядом с несметными богатствами тогда? Какие страдания, и мрак, и презрение в настоящее время сравнимы с тою славою, которая откроется в нас? Мы не можем идти дальше. Лишь духи праведников, достигших совершенства, смогут, если это будет иметь смысл, поведать о той славе, которая ждет нас, о том, что значит пребыть на груди Иисуса, видеть Бога, быть совершенно святым и бесконечно счастливым! Подожди, моя душа! Скоро ты узнаешь все!