На прошлой неделе я принял решение вернуться к Лекциям Лютера по Посланию к Галатам. Возможно, читатели помнят, что Джон Беньян высоко оценивает эту книгу. В «Изобилующей благодати» он писал: «Я предпочитаю Лекции Лютера по Посланию к Галатам всему после Библии, как книгу, из всего мне когда-либо известного наиболее пригодную для утешения раненой совести».

Многие, воодушевленные комментарием Беньяна, начали читать этот комментарий с жадным ожиданием, чтобы оказаться остро разочарованными. Одна из причин этого такова, что лекции Лютера вряд ли можно назвать комментарием в современном смысле, стих за стихом. Поэтому проповедники, обращающиеся к ним за подготовкой проповедей, часто ничего не находят. Но ставить такую цель ошибочно. Лекции Лютера – не сокровищница библейских знаний, но страстный и вечный религиозный манифест с упором на несколько важных богословских тем. Профессиональный новозаветник найдет здесь мало того, что могло бы заинтересовать его. Богослов найдет достаточно, чтобы лишиться сна и покоя на несколько недель. (Другой проблемой является то, что большинство читателей использует эту книгу только в устаревших переводах. Лекции были изданы в 1535 году, английский перевод появился в Лондоне ровно век спустя. Он все еще пригоден, но мало передает революционный дух оригинала, и лучше ознакомиться с американским переводом 1963 года в 26 и 27 томах трудов Лютера).

Возможно, Беньян сам охарактеризовал реальную причину разочарования людей в лекциях Лютера. Они предназначены для раненой совести, которой, конечно же, обладал сам Лютер. Именно поэтому вопрос об оправдании не представлял для него только академический интерес. По существу это был вопрос жизни и смерти, а в ближайшей перспективе - вопрос о его личном умственном здоровье. Лютер должен был иметь абсолютную уверенность, что Бог любит его, и что закон не имеет ничего общего с ним. Иначе он обречен, и закон убьет его. Лютер еле-еле смог остаться в здравом уме только тогда, когда Бог полностью убедил его в оправдании только верой. Беньян смог понять это. Вот почему он так лелеял лекции Лютера: «Я нашел в его опыте мое собственное состояние, понятое столь глубоко, как если бы книга исходила из моего сердца».

Я не уверен, что путь Лютера и Беньяна – это единственный путь ко Христу. Духовное странствие некоторых людей начинается не с глубоким чувством вины, как у Лютера, но с поиском смысла. Они обнаружили, что Христос есть Вечное Слово, Которое придает согласованность творению и смысл истории. Другие начинают с мучительных поисков гарантии того, что кто-то контролирует этот безумный мир, и обретают, наконец, покой в видении Агнца на Престоле. Начав с проблемы вины, Лютер поставил священство Христа в авангард протестантской религии. Для других отправным пунктом может быть видение Его как Пророка или Царя. Мы должны быть терпеливыми с процессом возрождения, нашим собственным или других людей. Это часто путают с нерешительностью, но, как говорил «Рабби» Джон Дункан, для человека важно не то, как он решает вопросы, но как он их ставит.

Тем не менее, независимо от того, с чего мы начинаем, мы должны признать факт нашей собственной вины и неустанную, ноющую боль от вопроса: как я могу быть с Богом? Вот здесь Лекции Лютера по Посланию к Галатам – это лучшая экспозиция Евангелия для раненой совести, которую когда-либо видел мир.
Я не буду пытаться давать здесь ее полный обзор. Я хочу сосредоточить внимание на одной замечательной вещи: на том, что Лютер говорит нам снова и снова, какой страх внушало ему владычество Христа. В великолепном отрывке, где он комментирует для студентов Гал.2.20, он оказывает комплимент счастью молодого поколения. Они не видели таких, как он, средневековых изображений Иисуса. «В этом отношении, - заявляет Лютер, - вы, молодые люди, гораздо счастливее нас стариков. Вы не были проникнуты вреднейшими идеями, с которыми я сталкивался с детства, так что при одном упоминании имени Христа я приходил в ужас и бледнел, потому что был убежден, что Он есть Судия».

Повод ли это сегодня бить в набат? Есть ли еще дети, которые от одного имени Иисуса бледнеют и прячутся под кровать? Есть ли еще проповеди, которые изображают Его как страшного Судью, палача и инквизитора?
Почему люди вообще видят Христа таким образом? Лютер утверждает, что человеческая природа неисправимо юридична. Она считает невозможным верить в благодать, и наиболее явный симптом этого – то, что мы инстинктивно думаем об Иисусе как еще одном Законодателе. Мы видим Его в качестве нового Моисея, в громе Синая устанавливающего правила и больше говорящего о том, как трудна на самом деле дорога в рай.
Здесь Лютер «дышит огнем» (это выражение он сам применял к св. Павлу). «Либо мы следуем Христу, и закон погиб, либо мы следуем закону, и тогда Христос погиб». Иисус не пришел устанавливать законы, Он пришел отменить их. Действительно, Закон и Евангелие должны быть максимально далеки друг от друга, как Небо и земля. Евангелие есть Откровение Сына Божия. Как таковое оно никогда не может «требовать дел, угрожать смертью и ужасать совесть».

Это значит, что наша надежда на оправдание не может зависеть от закона, не имеющего ничего общего с нею. Если вы спросите у Лютера, что  это за закон, он ответит сразу: «Это весь Закон, во всех его мыслимых формах!». Один грамм его губителен для нашего общения с Богом. Слишком легко изгнать закон в дверь и привести его в окно. Представьте себе на минуту, что произойдет, если в какой-либо церкви несколько человек решат, что они могут быть оправданы на том основании, что они соблюли Десять заповедей. Не так уж много людей утверждают, что они могут быть приняты Богом, если они соблюдают все установления средневековых раввинов. Но сколько людей теряют мир с Богом, потому что они думают, что что-то не так с их верой или с их возрождением? Они могут думать, что это смирение. На самом деле это чистое самодовольство: напоминание о том, что в глубине души мы все еще считаем, что можем быть приняты Богом на основании чего-то, что исходит от нас самих. Крайне трудно поверить в то, что вызывает столько вопросов – в то, что единственное, что имеет значение – это дело Христа на Кресте Голгофы. «Он возлюбил меня и предал Себя за меня». Для Лютера вера означает полную уверенность на этот счет. Кто я, спрашивает он? «Не я любил Сына Божия и отдал себя за Него. Я проклятый грешник, который был так возлюблен Сыном Божьим, что Он предал Себя за меня».

Мы можем проповедовать даже оправдание по-религиозному, так, что оно становится законом. Мы можем проповедовать, что это угрожающий, страшный и осуждающий путь, наливаясь презрением к людям, полагающимся на свои добрые дела, и смеясь над их усилиями по самооправданию. Это предает весь дух Евангелия. Безусловно, Благая весть в ее должной форме звучит иначе. «Даже если у вас нет дел, и ваша вера слаба, даже если вам кажется, что вы не обращены, - у меня есть хорошая новость для вас: Бог оправдывает нечестивого. Именно в вашем состоянии это для вас хорошая новость». На протесты, что христианин есть грешник, Лютер возразил своей бессмертной формулой: всегда праведник, всегда грешник. «Христианин в одно и то же время праведник и грешник, он святой и мирской, он враг Бога и Его дитя».

от факт, что Христос не есть новый Моисей, имеет огромное значение для всего нашего понимания христианской жизни. Это означает, что все попытки превратить христианство в систему правил достойны сожаления, и каждый предложенный регламент должен быть рассмотрен с глубочайшим подозрением. Идея, что крещение действительно, только если оно совершается полным погружением, что евхаристия реальна, только если священник правильно рукоположен и правильно одет, что христиане должны соблюдать дресс-код, что женщины должны носить шляпы, что христианин должен мучиться от вопроса, можно или нельзя полировать ботинки в воскресенье, что курильщик, человек, допускающий употребление спиртного или посещающий театры, должны быть немедленно отлучены – все это правила, приходящие от сторонников нового Моисея. Проблема не в том, что они сами по себе неверны, часть из них верна, но в том, что они в целом чужды мышлению Иисуса. Употребление свинины не делает нас нечестивыми. Ношение платка не делает нас святыми.
Конечно, Ветхозаветная Церковь жила под огромным сводом правил. Одной из их целей было отделить Израиль от окружающих языческих народов. Это особенно касалось пищевых законов. Тот факт, что евреи могли есть только кошерное, сильно затруднял для них общение с язычниками. Они не могли есть языческую пищу, принимать приглашения на встречи. Так Моисеев закон стал границей, отделяющей Израиль от его соседей, преградой между ним и язычниками. Когда Иисус пришел, Он разрушил этот барьер, и Он сделал это именно путем отмены  «закона заповедей». Конечно, Декалог остается в силе до сих пор. Но вся масса Моисеевых правил и раввинской традиции была убрана. Отныне не должно было быть разделительных стен между евреями и неевреями. Тем более не должно быть подобных границ между различными группами христиан.

Существуют ли в христианском мире вообще какие-то внешние границы-маркеры? В этой связи Лютер делает одно замечательное заявление. «Внешне нет большой разницы между христианином и другим благородным человеком». Может ли это быть правдой? Очевидно, Иисус отменил упрощенные, внешние различия. Вы не можете отличить христианина по тому, что он ест, какую одежду носит. Вы не можете сказать ему, что ему не следует носить джинсы. Но в то же время Иисус дал нам альтернативные границы. Они обобщены в Нагорной проповеди. Христианин ест и одевается так же, как и нехристианин. Но в отличие от язычника он нищ духом, оплакивает свои грехи, кроток, милостив и чист сердцем. Он живет для Царства Божия, способен подставить другую щеку и пронести чьи-то вещи целую милю. Он не судит других людей и не беспокоится о завтрашнем дне. Вы можете понять теперь, почему гораздо удобнее определять себя тем, что мы едим и во что одеваемся.
Идите и читайте Лютера. Это может изменить вашу жизнь и даже Церковь.