Между твёрдым знанием и забвением находится не тонкая граница, а огромное открытое пространство. И лучше всего оно характеризуется выражением: "навязчивые воспоминания". Недавно я вёз домой от дантиста мою тринадцатилетнюю дочь. Что могло быть более обычным, более провинциальным? В самом обычном седане мы стояли на светофоре и ждали, пока загорится зелёный свет. И я задал ей вопрос, который я не мог себе даже представить, что задам его, когда она родилась. Я спросил её, приходило ли ей на ум, что мы, стоя здесь на светофоре, находимся совсем недалеко от того места где похоронены её мать и сестра?

 Это был просто вопрос, как она и поняла его, это не было обвинением. Я не порицал её за то, что она не заметила этого, или если и заметила, то не подала виду. Это просто поразило меня в тот момент, что иногда я целыми неделями не проезжаю мимо кладбища, где лежат тела дорогих мне людей. Иногда я приезжаю сюда, и иду туда, где они похоронены и молюсь, плачу и вспоминаю. Но иногда, когда я не еду туда специально, я просто помню, что они там, недалеко от меня.

 И нет таких моментов, когда бы я не осознавал их отсутствия. Но в некоторые моменты, я думаю об этом меньше, чем обычно. Подобно тому, как некоторые люди не могу избежать звона в ушах, я не могу избежать их отсутствия. Горевать о них во многом легче, чем переживать "навязчивые воспоминания". Когда я думаю о них, когда плачу - я помню. Когда же меня преследуют воспоминания, это утомительно и больно. Их отсутствие всегда вызывает эти воспоминания.

 Это было три года назад, как раз через несколько дней после Дня Святого Валентина. Я, по видимому, выкладывал покупки на полку в комнате отдыха, рядом со мной был стол для пинг-понга. Она стояла в дверях и выглядела так, как будто бы только что увидела призрака. "Они только что позвонили", сказала она мне, делая несколько робких шагов в мою сторону, "это лейкемия." Мы стояли, там обнявшись и плакали, и это место я прохожу теперь каждый день. Здесь, рядом с полкой, и местом для укладывания стираного белья, я впервые узнал, что мы столкнулись с проблемой, которую я не могу решить, впервые услышал её смертный приговор.

 Теперь, со дня её смерти, я сплю на её стороне кровати. Не для того, как это ни странно, чтобы быть ближе к ней, а для того, чтобы быть подальше от того места, где я обычно спал, когда она была среди нас. И так каждое утро я просыпаюсь на месте, где должна быть она.

 И хотя эти размышления больше говорят о нынешнем, о ноющей ране, а не о тех моментах, когда боль ослепляет, когда я больше грустен, чем тешусь безнадёжностью, у меня все ещё нет ответа. Я не пытаться освободить мою жизнь от этих знаковых месть нашего путешествия через долину смертной тени. Я не буду притворяться, будто моя жена или дочь были подобны Еноху, который ходил перед Богом, а затем был взят [к Нему]. Вместо этого я и дальше буду жить с навязчивыми воспоминаниями. Я и дальше буду ходить там, где они ходили. И Он будет ходить там со мной.

 Служение Лигоньер. Статья от 22.02.2014. www.ligonier.org