Высокочтимому и ученому доктору Гаспару Гуттилю, пастору в Айслебене и доброму брату во Христе.

Возлюбленный господин доктор,
Я полагаю, что Вы уже давно знаете о словопрениях, которые начали так называемые антиномисты, которые решили изгнать закон Божий или Десять заповедей из Церкви и оставить их только на усмотрение светского суда. Рассматривая эту тему в богословии, я никогда не думал, что люди могут поставить такую цель, а тем более практиковать подобное. Но Бог предостерегает нас от того, чтобы мы прислушивались не к Нему, а к своим фантазиям, вдохновляемым дьяволом, который сильно обнаглел сегодня. И воистину, мы должны постоянно умолять Бога со страхом, смирением и искренней мольбой о Его помощи и защите, в противном случае действительно может скоро дойти до того, что дьявол представит нашим взорам такие фантазмы, которых истинные святые еще не видели не только во времена древних еретиков, но и в наше время, каким бы страшным оно ни было, а мы ничего не сможем с этим сделать.

Я действительно мог бы легко забыть все эти вещи, что так сильно огорчили меня, но я не теряю надежды, что в упомянутых словопрениях я смог защитить себя и исполнить свой долг. Сатану это не устраивает, и он по-прежнему цепляется ко мне, как если бы все было для меня еще хуже.  Я боюсь, что если бы я умер в Шмалькальдене, меня навсегда провозгласили бы покровителем этих людей, потому что они обращаются к моим книгам, хотя они сделали это за моей спиной, без моего ведома и против моей воли. Они не изволили уделить мне хотя бы столько уважения, чтобы показать мне одно слово ими написанное или переговорить со мной об этом. Поэтому я не раз требовал, чтобы Иоганн Агрикола помимо наших прежних взаимоотношений вступил со мной в спор в открытую в присутствии наших докторов и богословов, и поскольку он сам далеко не новичок, но мастер, я позволил ему ознакомиться со всеми моими мыслями, чтобы он полностью понимал, что я имею в виду, ручаясь за это своей репутацией, и имел тому хорошие доказательства.

Затем он проявил смирение и поведение, которое могло бы свидетельствовать в его пользу, обещая быть осторожным, если он зайдет слишком далеко, и предоставить себя нашему суду. Это столь соответствовало моим убеждениям, что я был удовлетворен.  Но дальше все сложилось иначе, ибо в Айслебене появилась брошюрка, утверждавшая, что доктор Мартин Лютер и Агрикола всегда были в хороших отношениях и что я одобрил его публикации к печати, и кроме открытого отречения у меня не оставалось никаких других средств, чтобы выдавить этот яд из Айслебена и округи. На это он охотно согласился и сам предложил в ответ то же самое. Опасаясь, что он упустит что-то из виду и не получит в итоге должного признания, он искренне ставил вопрос ребром, умоляя меня сделать то же самое, чтобы я мог в свою очередь сказать все, а он удовольствовался бы этим. Это побудило меня взяться за настоящее письмо, чтобы после моей кончины в Айслебене и где бы то ни было люди не говорили, что я забыл о таких вещах и пустил все как попало.

Если же кто-либо в Айслебене или где-то еще пожелает, чтобы я отрекся от его имени и дел, и от всего того, что он проповедовал или написал против нравственного закона или Десяти заповедей, и подтвердил те суждения, которые мы вынесли здесь в Виттенберге, или в Аугсбурге в нашем исповедании и апологии, принесенных Императору, и если в дальнейшем он будет учить противоположному тому, чего я добиваюсь - то пусть знает, что я провозглашаю и осуждаю все по-прежнему. Я мог бы поблагодарить этого человека за то, что он был столь откровенен, когда пал так низко, но поскольку он был одним из моих лучших и близких друзей, я буду избавлен от того, что причиняет мне боль, поскольку я не могу не говорить об этом всерьез. Если кто будет смиренным, Бог может превознести его, но кто превозносится, может быть уверен, что Бог сбросит его вниз.

Поэтому позвольте мне умолять Вас, возлюбленный доктор, о том, чтобы все это было написано не Вам одному, но чтобы Вы сделали это известным другим людям везде, где только можно, особенно тем, что не умеют читать. И если это будет напечатано, то всякий, кто будет или умеет читать, сможет внимательно посмотреть то, что написано не только ради Вас, ибо я не могу огорчить сатану больше, чем когда разоблачу его дела и выскажу, что я думаю о них.

На самом деле чрезвычайно интересно, каким образом дошло до того, что меня винят, что я якобы отверг закон или Десять заповедей, ибо напечатано множество моих разъяснений к заповедям, которые я излагал почти ежедневно и которые используются в наших церквах, не говоря уже об Исповедании, Апологии и других книгах нашей Церкви. Помимо этого мы поем заповеди на богослужении, повторяем их утром, в полдень и вечером и учим им детей, и я не знаю того способа, каким бы мы не пользовались, чтобы повторить их, объяснить и применить к нашей жизни, словам и делам. И сам я, уже будучи немолод, читаю их ежедневно слово в слово, как ребенок, так что если кто-то читает то, что я написал, то он всегда сможет увидеть и почувствовать, с каким тщанием я прививаю везде это наставление, и у него не будет смысла пытаться выяснять все заново и вообще задавать вопросы: добрый доктор Лютер, каким образом ты так рьяно учишь Десяти заповедям и все же считаешь, что они должны быть отвергнуты? Именно таким образом люди должны обращаться с моим делом, вместо того чтобы тайно подрывать его у меня за спиной, а потом ждать моей смерти, чтобы они могли делать с ним все, что хотят. Я прощаю этих людей, если они оставят такой путь. Воистину, я учил их и еще буду учить, что грешники должны быть побуждены к покаянию, вдумываясь в страдания Христа, чтобы они могли увидеть, как велик гнев Божий против греха, и что его могла умилостивить лишь искупительная смерть Сына Божия.

Это не мое учение, а Бернарда; но, собственно, почему только его? В это верит весь христианский мир, потому что в это верили пророки и апостолы. И каким же образом отсюда следует, что закон должен быть изъят? Я не нахожу такого вывода ни в какой логике, и я с радостью вижу или слышу, что логика и не может продемонстрировать истинность этого вывода. Когда Исаия говорит (Ис.53): "Я поразил Его за все грехи Моего народа" - разве смысл не в том, что Мои люди согрешили против Моего закона и не соблюли его? Или можно представить, что может быть какой-то грех там, где нет закона? Кто отменяет закон, должен по необходимости вменить грех ни во что. Если сам грех причиняет страдание, то гораздо больше его причиняет преступление закона. Ибо апостол говорит: где нет закона, там нет греха (Рим.5). Где нет греха, там Христос ничего не значит. К чему было бы Ему умирать, если бы не было ни закона, ни греха, за который Он должен умереть? Отсюда вы можете увидеть, что только дьявол мог измыслить этот фантазм, направленный не столько против закона, сколько против Христа как Автора закона.

Все мы слишком хорошо знаем, как быстро и легко люди забывают о Христе, но закон, написанный на сердцах, невозможно забыть просто так, как вы можете видеть это в жалобах, которые произносит благословенный святой Божий в псалмах, где он упоминает о гневе Бога, и именно так совершается живая проповедь закона в совести. И дьявол также знает, что закон не может быть забыт, если он написан в сердцах людей, как апостол показывает это в Рим.2.14-15: "ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон:  они показывают, что дело закона у них написано в сердцах". Поэтому сатана хочет, чтобы люди ощущали себя в безопасности, и учит их не обращать внимания на закон и грех, чтобы, когда они будут застигнуты смертью без доброй совести, они, привыкнув ко всякой чувственности, без всякого лекарства отправлялись бы прямо в ад, ибо о Христе они не научены ничему, кроме слащавой плотской безопасности; и когда ужасы совести охватывают их, они принимают это за некий знак, что Христос, Который для них не приносит ничего, кроме сладости, просто оставил их. Именно этого ищет дьявол.

Но мне кажется, что эти фанатики считают, что если они посещают проповеди слова, то они стали такими христианами, что живут уже без греха. Если же они на самом деле таковы, что их сердца совсем опечалились и истерзаны мучительными мыслями, боятся Бога и чувствуют свои грехи, то им должно быть преподано утешение.  Для таковых любовь Христа никогда не может быть достаточно сладка, но они нуждаются в ней все больше и больше, как я нашел это в опыте очень и очень многих. Но эти учителя сами далеки от таких христиан, потому что они весьма жизнерадостны, дерзки и чувствуют себя в безопасности, и таковы же их слушатели, думающие, что они уже не нуждаются в страхе. Благочестивая Дева дивно поет в своем гимне: "Сотворил мне великое Сильный, и свято имя Его; и милость Его в роды родов к боящимся Его.. Низложил сильных с престолов и вознес смиренных, алчущих исполнил благ и богатых отпустил ни с чем". Если это истина, то Бог никогда не бывает суров и жесток с такими людьми, и им нечего бояться, но не так с дерзкими, которые отвергают и закон, и грех.

Поэтому, дорогой доктор, позвольте мне умолять вас проповедовать, как и прежде, чистое учение о том, что грешники могут и должны быть приводимы к покаянию не только сладостью благодати, в которой Христос пострадал и умер за нас, но и страхом закона. Когда нам твердят, что мы должны следовать лишь определенному методу, преподавая учение о покаянии - а именно, говоря, что Христос пострадал за нас - то оказывается, что весь христианский мир давно уже уклонился от этого истинного и единственного способа, но на самом деле его недостаточно для этой цели. Ибо наша обязанность - использовать любые способы  (например, Божественные угрозы, обещания, наказания, благословения, и все, что мы можем), чтобы привести людей к покаянию. Я имею в виду, что в Слове есть примеры тому, чтобы привести людей к признанию греха с помощью Закона. Таким образом поступали все пророки, апостолы и св. Павел: "Не знаешь ли, что благость Божия ведет тебя к покаянию?" (Рим.2).

Но как можно заявлять, что якобы я учил и говорил, что закон не должен проповедоваться в Церкви, хотя из всех моих сочинений и из постоянной практики моей катехизации очевидно обратное? И почему люди, выдвигая столь натянутые обвинения, хотя я никогда не учил иначе, возмущаются теперь так, как не возмущались даже тогда, когда я имел дело с доктриной о папе? Я мог бы похвалиться тем, что никакой папист сейчас не будет так мучиться совестью, как я когда-то. Те, кто сейчас исповедуют папизм, делают это не ради Бога, как я к своему несчастью, но ищут другого, как мир может это видеть и как Вы сами знаете. Я был рад узнать по опыту то, о чем пишет Петр, говоря, как "расти в познании нашего Господа" (2 Пет.3.18). Но я считаю, что любые доктора, соборы или отцы, как бы я ни ценил их книги и ни извлекал из них пользу, прежде всего сами должны возрастать к совершенству. Петр сам учился у Павла (Гал.2), а Павел - у Самого Христа, Который поощрил его: довольно для тебя благодати Моей (2 Кор.12.9).

Боже мой, почему же люди возмущаются тем, что Святая Церковь исповедует свои грехи, верит в прощение грехов и просит его в молитве Господней? И как  мы могли бы знать, что такое грех, если бы не было ни Закона, ни совести? И где мы должны были узнать, Кем является Христос и что Он сделал для нас - если бы мы не могли знать закон, который Он исполнил, или грех, за который Он умер? И даже если бы мы могли не настаивать на необходимости закона для нас, но могли извлечь его из наших сердец - а это совершенно невозможно! -  возникает необходимость проповедовать о Христе то, о чем говорится и должно говориться: о том, что Он сделал и ради чего пострадал за нас. Кто мог бы знать, зачем Христос пострадал за нас, если бы никто не мог сказать, что такое грех или закон?

Я заключаю, следовательно, что есть закон, который мы будем и должны проповедовать,  и, проповедуя Христа, мы должны использовать слово "закон". Если мы будем делать то, что хотим, наша совесть будет в ужасе по закону, когда говорится, что Христос должен был исполнить закон для нас, и что Он совершил это такой дорогой ценой. Почему же кто-то говорит о том, что мы отменяем закон, когда он не может быть упразднен? Да, в определенном смысле он отменен более прочно и глубоко. Закон страшит меня намного больше, когда мне говорят, что Христос, Сын Божий, удовлетворил его, чем если бы закон был без Христа, и когда мне говорят о великих муках Сына Божия, он страшит больше, чем если бы его проповедовали мне с голыми угрозами. На Сыне Божием я вижу Божий гнев, который закон не просто провозглашает в слове, но и являет в полной силе и действенности. Увы, мои друзья досаждают мне больше, чем при делах с папистами, когда я могу сказать вместе с Иовом и Иеремией: о, если бы я никогда не родился! Я мог бы сказать также: если бы этого не было в книге Божией! Мне не было бы дела до таких людей, если бы они уже погибли и ничего не писали, но сочинения этих надменных душ продаются всеми книгопродавцами, и это лишь разжигает их честолюбие.

Опять же, я не должен считать себя лучше, чем наш Господь Иисус Христос, Господин дома, Который жалуется: "Напрасно я трудился и потратил силы зря" (Псалмы в пер. Лютера. - Пер.). Дьявол господин нынешнего мира, и я никогда не поверил бы, что он "бог века сего", пока не получил довольно большой опыт этого, ибо дети века сего до сих пор остаются в своем неверии, и я сам слаб верой. Каждый ищет своего и все уговаривают себя, что дьявол  живет за морем, и что они носят Бога в своем кармане.

Но если мы хотим спасения людей, мы должны жить, проповедовать, писать и страдать. Если вы последуете дьяволу и лжебратьям, лучше бы вам не проповедовать и не писать ничего, но прямо сейчас умереть и быть похороненными. Они будут извращать все вокруг и поднимать скандалы, думая, что сатана вознаградит их. У нас нет таких снадобий и утешений, но мы должны и будем бороться и страдать. Мы не должны думать, что нам будет лучше, чем пророкам и апостолам, которых Бог призвал так же, как и нас.

Лжебратья изобрели для себя новый метод, который что учение о благодати должно быть проповедано прежде, а не после откровения гнева, ибо не просвещенный Словом человек не может знать того, чему учит закон. Это любопытный выверт, и  при этом они могут порадовать себя, воображая, что они могут извращать Писание, считая себя светом миру, но Павел, который был действительно светильником, считал иначе (Рим.1). Эти люди не видят, как апостол учит то, что прямо противоположно их измышлениям, что гнев Божий осуждает с небес и делает все, чтобы мир был грешным и виновным перед Богом; потом он учит дальше, как люди могут получить благодать и быть оправданными, и это в первых же трех главах звучит мощно и четко. И это не единственная слепота и блажь в их самомнении, ибо они считают, что проявление гнева - это нечто иное помимо закона. Такого быть не может, ибо проявление гнева Божия - это не что иное как закон, что апостол ясно признает: "Закон производит гнев". И теперь люди дерзко бросаются на это, считая, что если закон отменен, не нужно и откровение гнева. При этом они безбожно ставят телегу впереди лошади, учат закону после Евангелия, и гневу - после благодати. Дьявол вдохновляет и использует все ошибки в этом цыганском жонглерстве, и я различаю их достаточно хорошо, просто не выношу сейчас на обсуждение, ибо надеюсь, что оно может не понадобиться.

Особый  предмет гордыни и самонадеянности этих людей - это то, что, по их мнению, они несут что-то действительно светлое и новое, чтобы другие могли сказать о них: вот какие молодцы! Мы в Виттенберге получили все знания, мы поистине светлые головы! Да, у вас есть голова, но это голова, которая ищет своей славы, и выставляет свою мудрость на посмешище. Вы решили отменить закон и не проповедовать гнев, который он несет. Но тем самым вы не просто отбрасываете Писание, но собираете на свою голову гнев Божий, о котором оно говорит, и не возлагаете на себя венец Павла, а бросаете его в грязь. Разве то, что он был просвещен высокой тайной - не причина тому, что он потряс весь мир?

Но достаточно об этом; я уверен, что в свое время Айслебен обратится, и от ереси отрекутся те, кто стали ее последователями: дай то Бог! Если мы захотим извлечь из случившегося пользу, мы научимся   понимать историю с самого начала Церкви, вечной Церкви Господа и Бога, и когда Божий свет воссияет над Его малым стадом, собранным воедино, то даже если дьявол поднимет ужасающие бури со всех краев вселенной, он не затушит его, хотя можно быть уверенными, что он продолжит это делать до судного дня, но все его усилия окажутся напрасными.

Я думаю, что я прошел не меньше двадцати бурь, в которых дьявол ополчился на меня. Первой было папство. И я убеждаю себя, что почти весь мир знает, сколько бурных ветров обрушил через него дьявол, сколько инструментов и ухищрений он использовал, но хотя он мог много раз разорвать меня на куски, он не добился ничего. Он насылал на меня бесов и людей, но это не принесло ему никакой пользы, лишь их сделало более злыми и безумными, как и есть до сего дня.

И когда я стал почти свободен от страха перед этими бесовскими вихрями, дьявол полез ко мне через другое окно, Мюнстер, и его дебош почти задул мои свечи. Когда же Христос почти прекратил это безумство, сатана разбил другое стекло в моем окне - Карлштадта, опять закружился со свистом и унес мои свечи, но Бог и тогда помог Своему бедному слуге, чтобы он не отчаялся.  После этого появились анабаптисты, которые погасили свет почти во всем доме и поставили все под угрозу, но скоро обделались и они.  Некоторые взбунтовались против древних учителей и объявили, что Лютер заодно с Серветом и ему подобными. Если бы это были люди, которые возмущались лишь мной лично и не обрушили свои ядовитые измышления в печать, я вообще не вспомнил бы о низ.

Но позвольте мне добавить, что по моему собственному опыту - если он вообще останется в истории - я знаю, что, проповедуя доброе Слово, Церковь никогда не останется в покое, но она по-прежнему должны будет ждать новых бурь от сатаны, как  это было с самого начала, и как вы можете прочесть об этом в церковной истории и книгах Отцов. И если бы мне предстояло прожить еще сто лет, мне пришлось бы по милости Божией усмирять не только прежние секты и нынешние бури, но и те, которые должны возникнуть в будущем; но я хорошо вижу, что какие бы усилия ни были приложены, нашим потомкам не будет покоя, пока дьяволу будет оставлена сила. Это заставляет меня молиться за добрый час, чтобы быть более спокойным в таких вопросах.

О будущие поколения, молитесь и старательно исследуйте Слово Божие! Чтите святость Бога! Будьте предупреждены и вооружены, как я, чтобы следить во всякое время, когда дьявол попытается погасить свет, разбить окна и двери или снять крышу, ибо он не умрет до последнего дня. Мы с вами должны умереть, но когда мы будем мертвы, он останется тем же, чем был всегда, и не прекратит свою войну. Я вижу, как он надувает щеки докрасна, бахвалится и бушует. Но Христос, наш Господь от начала, еще надает ему по этим щекам, и какую бы вонь дьявол ни источал, Господь еще ответит ему на это, ибо Он не может лгать, когда Он говорит: Я с вами до конца мира, и врата Ада не одолеют Церкви.

Давайте же будем исполнять наш долг, как нам заповедано, и хранить свет, который в нас. Сказано: будьте бдительны, ибо дьявол ходит как рыкающий лев, который ищет, кого поглотить. Это так не только в апостольское время, когда Петр произнес эти слова, но и сейчас и до конца мира. И Господь еще поможет нам, как Он помог нашим предкам и еще поможет потомкам, чтобы честь и хвала Его славному имени были на всю вечность. Мы сейчас хранители Церкви; наши предки не могут этого сделать за нас, как и те, кто придет после нас. Но Он всегда, сегодня и вовеки Тот же (Евр.13), и Он говорит: Я с вами до конца мира. И в Откровении Он назван Тем, Кто был, есть и всегда будет. Это Он, и нет другого, кроме Него. Так было за тысячелетия до нас, когда Церковь была спасена Им; Он соделал это. Мы не можем сделать это сейчас, в эти наши дни; Церковь сама по себе не может победить ни сатану, ни папу, ни сектантов и других злоумышленников; что бы мы ни делали, все это может погибнуть на наших глазах, и сами по себе мы не защитим ни Церковь, ни себя. Это осязаемая истина, с которой мы можем столкнуться, если у нас нет ума просто поверить в нее. Но Тот, Кто сегодня, вчера и вовеки Тот же, продолжает делать для Церкви все. Мы не могли сделать для Церкви ничего, когда нас еще не было; мы ничего для нее не сделаем, будучи мертвы, но Он сделает все. И мы теперь можем лишь повторить то, что были вынуждены сказать наши праотцы в Псалмах и что еще испытают наши потомки и что поет вся Церковь: "Если бы не Господь был с нами и т.д." (Пс.123).   

Как печально то, что мы видели среди себя столько ужасных примеров людей, которые так зазнались, что сочли себя  единственными опорами для поддержки Церкви,  как если бы Церковь была основана на них, и нашли лишь позорный конец. Только суды Божии могут смирить нашу гордыню и дерзость и сделать нас кроткими и смиренными! Что случилось с Мюнцером в наше время, не считая люднй прежних времен, которые сочли, что Церковь не сможет существовать без них, но они должны вести ее и править ею! Недавно анабаптисты предупредили нас с лихвой, как орудует дьявол и насколько опасны эти бравые мысли. Давайте будем мудрыми и извлечем из опыта, что мы сами по себе ничто и только Бог наша сила, а идолы ничего не значат, будь они из золота или из глины.

Мы не обойдемся без страха и забот; мы можем счесть, что дьявол далеко от нас, и не верить, что в нас есть тело смерти, на которое жалуется Павел, когда он не мог делать того, что хотел, и был уведен в плен (Рим.7). Никто не должен думать, что ему не надо бояться своей плоти и помыслов, ибо как бы мы ни были духовны, мы переполнены плотью и бесовством, и то, что мы думаем, отливается в наших умах, поэтому мы должны быть проникнуты несомненной истиной от Святого Духа. И как может быть иначе? У нас были и будут падения, важно лишь, кто наш всадник. Но хватит этих причитаний. Господь Иисус Христос был и остается Тот же, благословенный вовеки. Аминь.