'''[http://www.ntslibrary.com/Online-Library-Jonathan-Edwards-Place-in-the-History-of-Christian-Thought.htm'''];
 
Родившись в 1703 году в Ист-Виндзоре, Коннектикут, Джонатан Эдвардс жил в то время, когда кальвинистское пуританство американских колоний, особенно в Новой Англии, уступало место более антропоцентричной мысли, пришедшей из Европы. Эдвардс прочно удерживал в богословии свое пуританское наследие, но он с интересом знакомился с философией европейского Просвещения. При этом он стремился согласовать библейское богословие, доминировавшее в Церкви на протяжении веков, с такими мыслителями Нового времени, как Джон Локк и Исаак Ньютон.

Существует большая дискуссия о том, был ли Эдвардс последним из средневековых схоластических богословов или первым из современных американских философов. Сторонники первого напирали на его видение авторитета Библии, Бога и дьявола, небес и ада. Последние были впечатлены развитием им мысли Ньютона и Локка, которая к 1700 году составляла авангард науки.

Каждый из этих взглядов является правильным. Джонатан Эдвардс был рациональным, логическим богословом средневекового характера; он был также идеалистом с подтекстом Ньютона и Локка. Винсент Томас совершенно прав, говоря, что Эдвардс "принял Библию по-настоящему и на самом деле больше, чем какой-либо схоластический богослов средневековья". Но Перри Миллер также правильно отмечал, что Эдвардс, как мыслитель опередил не только свое, но и наше время, и не только принял эмпирический подход Локка, но даже расширил его идеи на гомилетику, так что  в этом техническом смысле он был проповедником опыта и чувств.  С другой стороны, Кларенс Х. Фауст утверждает, что даже научные исследования Эдвардса были тонким богословским инструментом, в то время как Теодор Хорнбергер утверждает, что Эдвардс применил самые современные философские средства, чтобы спасти науку от материализма, и что теория Эдвардса даже использовала атомистику Ньютона как аргумент против арминианства. Дуглас Элвуд мог видеть в Эдвардсе неоплатоника-панентеиста, в то время как Роберт С. Уитмор утверждает, что это несовместимые понятия и что Эдвардс просто мистик.

Каждый из этих взглядов является неправильным, если считать его исключающим остальные. Предположение, что традиционный богослов, посвященный мысли прошлого, не может использовать также современную философию, базируется на неправильном понимании традиционной христианской ортодоксии. Критики предполагают, что ортодоксальное христианство всегда является фидеистическим и иррациональным. Это столь же ошибочная фантазия, как и толкование мысли Локка как "рационалистической" в таком смысле, чтобы исключить ортодоксальное христианство.

Джон Локк, конечно, был автором "Разумности христианства", но нужно очень постараться, чтобы сделать из него рационалистического деиста или унитария, ибо то, что он вкладывал в рациональность христианства, показывает лишь недостаточное понимание им ортодоксии. П.Т.Форсайт считал, что ортодоксальные христиане более рациональны, чем рационалисты. Они  не рационалисты, но они могут быть рациональными.
Каждое свидетельство того, что Джонатан Эдвардс был рационален, должно пониматься в свете всего остального. Это не случайно, что его незаконченный опус должен был называться "Разумное обоснование".  

Даже Дуглас Элвуд, который никоим образом не справедлив к рациональному элементу в эдвардсианстве, констатирует: "Надо признать, что есть места, где Эдвардс звучит, как и любой другой апологет XVIII века". Это правда, что об Эдвардсе, как и о его сыне, говорят, что он был более рациональным, чем большинство его коллег кальвинистов - иначе говоря, был склонен пытаться объяснить то, что большинство других реформатских богословов были склонны оставить как тайну. Следует, однако, помнить, что тайна для традиционных христиан никогда не была иррациональной, но лишь частично постижимой, ибо они считают, что то, что было таинственным, в принципе может быть понято, и некогда на небесах так и будет.

Эдвардс верил в тайну, и он вполне допускал, что следует дождаться небес для полного и совершенного объяснения; но он был более склонен идти дальше в своих объяснениях тайны, чем большинство других богословов. Например, очень характерна разница между ним и Мартином Лютером в вопросе о свободе человека по отношению к Божественному суверенитету.

Оба они верили в обе эти доктрины, но Лютер верил в них, ибо считал их напряжение абсурдом, тогда как Эдвардс верил им, опровергая обвинения в их абсурдности. Другими словами, он чувствовал, что, используя логику и Библию, человек может примирить две доктрины и, таким образом, показать, что в них нет никакого абсурда. Эдвардс разделял со многими светскими философами Просвещения веру в способность человека правильно рассуждать и решать многие проблемы логически. Однако Питер Гэй, специалист по эпохе Просвещения, считает, что Эдвардсу не было места в этом движении человеческого разума. Для него мыслитель Просвещения всегда рационалист, и если он рационалист, то он просвещенец.

Эдвардс был в клетке своего пуританского богословского наследия, и, следовательно, он не был сыном Просвещения или подлинным учеником Локка, который, по мнению этого автора, именно потому, что он верил в «разумность» христианства, свел ее к простой вере в Иисуса как в Мессию и отверг все, что было сверхъестественным. Создается впечатление, что знаменитый английский эмпирик не допускал места для чудес в своей системе мышления.

Как можно выработать такой взгляд на Локка из его книг, понять довольно трудно. Локк действительно отвергал излишнюю таинственность и любил четкие определения, как и католик Декарт, но он верил в нечто большее, чем просто в то, что Иисус был Мессией, хотя он и считал, что это  все, что необходимо для спасения. Кроме того, он считал чудеса возможностью усилить доверие к учению. Локк был ортодоксальным англиканином, хотя он и сомневался в отдельных англиканских доктринах. Деисты, которые отрицали реальность чудес и божественность Христа*, были, в отличие от Локка, преследуемы, а их книги неоднократно подвергались сожжению. Эдвардс показал свое отношение к деистам, когда в неопубликованной проповеди в 1731 году он приравнял их к грабителям и пиратам и считал их еще хуже последних.

Близкий друг и ученик Локка Энтони Коллинз перешел от деизма к резкому неприятию христианства. Но сам Локк никогда не делал этого. Доктрины, которые он продолжал утверждать, включали теистические доказательства, чудеса, историчность Адама и падения, Божество Христа, оправдание верой и многое другое. Показательно, что Джонатан Эдвардс не только читал "Опыт о человеческом разуме" Локка, но был знаком с его работами о посланиях апостола Павла к Галатам, Коринфянам и Ефесянам, как Исаак Ньютон, который провел свои последние дни, углубившись в Библию, как свой главный авторитет.

Поэтому взгляд Эдвардса на Писание не доказывает, что он несовместим с Локком и идеями Просвещения в целом и в частностях. Конечно, если быть просвещенцем значит быть нехристианином, то Эдвардса следует лишить такой чести, вместе с Ньютоно, Локком, Лейбницем, кембриджскими платоникамит и множеством других мыслителей прошлого и настоящего.

Антология "Джонатан Эдвардс и Просвещение" является очень полезным пособием, но странно, что этот том так и не упоминает, что Эдвардс фактически имел дело с негативными выводами о Просвещении со стороны тех, кого он знал как деистов. В своих неопубликованных фрагментах (например, Фрагменте 1340) Эдвардс обращается, например, к Мэтью Тиндейлу, деисту, автору книги "Христианство старо как мир, или Евангелие - повторение религии природы" (1739), которую часто называют "Библией деизма". Эдвардс пошел прямо к фундаментальным принципам деизма, к его отказу от христианства и всего откровения во имя того, что он воспринимал как разум. Так же как Эдвардс позже показал, что чемпионы свободы воли по сути обратили эту свободу в рабство и, более того, в бессмыслицу, так здесь он  показывает, что деизм, в своей попытке прославить разум, фактически уничтожает его.
Фундаментальный принцип деизма и Просвещения, как это понимает Гэй, состоит в том, что разум является "тестом" не только на то, было ли вообще откровение, но и на каждый элемент этого откровения. Христиане и конкретно пуритане мчитали, что разум должен быть прежде всего использован для проверки того, подлинно ли данное нам откровение, но как только понимание этого достигнуто, разум примет содержание этого откровения без дальнейшего испытания. Разум, считали пуритане, никогда не будет более рациональным, чем когда он откажется рассуждать о вещах, которые выше его. Это чувство характеризует всех христианских мыслителей Просвещения - Локка, Лейбница и Ньютона**.

Эдвардс не только оправдал просвещенный характер ортодоксальной позиции, но продолжил демонстрировать нецелесообразность деистической позиции.

Во-первых, он отметил, что как только мы можем убедиться, что чувственное восприятие, память и традиции являются надежными, мы принимаем их свидетельства без лишних слов. Если бы мы этого не сделали, мы не могли бы знать практически ничего. Эдвардс утверждает, что все знания будут сокращены до безнадежного парадокса, если мы не сможем доверять свидетельствам других и процессам восприятия. Даже в самых простых вещах мы чему-то доверяем, и все же будет совершенно непонятно и бессмысленно почти любое утверждение, если мы не доверяем свидетельству разума и опыта.

Обращая внимание на гордость лидеров деизма, Эдвардс напомнил им, что богословское знание, которое они считали само собой разумеющимся (в том числе таких убеждений, как бессмертие души, бытие Бога Творца, упорядоченной вселенной, нравственный закон) было получено ими же из откровения Священного Писания. Он отмечает, что только там, где Библия в ходу и воспринимается всерьез, есть познание Бога. В этой связи он подчеркивает, как и Локк, что одно дело - обнаружить истину, когда она открыта нам, а другое - распознавать ее по частям.  Эдвардс заканчивает свой трактат заявлением о том, что деистам, которые были великими сторонниками образования и школ, не следует занимать такую позицию, поскольку, по их мнению, знание является родным для человеческого разума и человеку не нужно специально приобретать его.

Эдвардс утверждает общую историческую христианскую точку зрения с необычной интеллектуальной силой. Многие христиане сегодня ценят его именно за это. Но историческая христианская позиция всегда, несмотря на преобладающие сегодня представления об обратном, была синтезом разума и веры.

Многие сегодня считают, что христианская позиция - это вера минус разум, потому что это настолько распространено в наше время. Это, однако, является карикатурой на христианскую веру, и это уж явно не традиция Церкви. Если посмотреть на всю историю христианской мысли, синтез веры и разума, как  понимал его Эдвардс, является в ней доминирующим.
 
* Локк не был ни реформатом, ни кальвинистом; оценки его богословия колеблются от амиральдизма до англикано-арминианства (школы т.н. латитудинариев). - Пер.
** Сэр Исаак Ньютон, к сожалению, был неоарианином. - Пер.