8. Логический Позитивизм и Его Клоны Сегодня (Аналогическое Использование Языка).

Четвертый и последний принцип знаний для нашей дискуссии – это аналогическое использование языка. Несмотря на то, что он представляется наиболее необычным для неискушённого в апологетике человека, этот принцип является фундаментально важным для спасения от абсурда. Вспомните, как атеисты атаковали прочие важные принципы, которые мы уже обсудили. Не удивительно, что и это понятие было подвергнуто критике теми, кто отвергает Бога. Здесь они сражаются с самим языком и его способностью быть средством передачи информации о реальности бытия Бога.

Можем-ли мы познавать Бога и говорить о Нем?

В 20-х и 30-х годах 20 века, философы европейских и американских университетов начали фокусировать своё внимание на лингвистике. В самом разгаре этого философского сдвига возник академический спор известный как «Полемика разговоров о Боге». В результате появилось движение известное как «Тео-танатология» или «Смерть Бога» (новое название появилось в 60-х годах). За этой полемикой скрывался философский сдвиг от метафизики к лингвистике. Когда этот сдвиг достиг Великобритании, он получил название «Логический Позитивизм», в центре которого стоял «принцип проверки». Этот принцип звучал так: «Смысл имеют только те заявления, которые могут быть подтверждены эмпирически (например с помощью научных методов)». Другими словами, логический позитивизм предполагал, что заявления, сделанные с помощью человеческого языка, являются истинными тогда и только тогда, когда они могут быть подтверждены чувствами восприятия (зрением, слухом, осязанием и т. д.). Иначе такие заявления представляют собой выражение эмоций и не имеют никаких оснований. То есть, если кто-либо заявит, что на Аляске есть золото, то доказать это высказывание можно будет только если его там найти и продемонстрировать другим людям.

Логический позитивизм был очень хорошо принять в философских кругах и сильно повлиял на академическое сообщество. Но в один прекрасный день кто-то несмело указал на то, что должно было быть очевидно с самого начала. Если истинными являются только те положения, которые могут быть подтверждены эмпирически, то сам этот принцип проверки не удовлетворяет своим требованиям. После этого популярность логического позитивизма сошла на нет. Теперь он известен только в академических кругах. Но, несмотря на поражение, его до сих пор используют некоторые неверующие, чтобы критиковать классический теизм. Обычно атеисты отвергают любые богословские заявления из-за того, что их нельзя доказать эмпирически.

Очень важно не забывать об этом, когда мы говорим с другими людьми и защищаем свою веру. Нельзя также забывать, что гораздо труднее опровергнуть высказывание, чем подтвердить его. Давайте вернёмся к примеру с Аляской. Если кто-либо будет утверждать, что на Аляске есть золото, то, чтобы подтвердить свою правоту, ему нужно отправиться туда, найти там золото и показать его нам. Представьте себе обратную картину. Что будет если кто-то скажет, что на Аляске золота нет? Для доказательства ему надо будет перерыть каждый сантиметр Аляски и показать нам результат, то есть отсутствие золота. Но может ли он быть уверен, что в процессе не была упущена хоть одна малейшая крупица золота? Чтобы убедиться, ему надо будет перерыть всю Аляску снова и снова, и так до бесконечности. Другими словами, гораздо труднее эмпирически опровергнуть, чем доказать. Многих христиан этот факт успокаивает. Но они должны знать, что, хотя Бога и нельзя так опровергнуть, это не доказывает Его существование.

Но в логике фальсификация – это совсем другой вопрос (порой более легкий). Если кто-либо доказывает нечто и нарушает закон непротиворечия, то это доказательство ложно. Сложности начинаются, когда мы начинаем говорить о Боге и доказательстве Его существования. Главным образом это связано с тем, что никто Его в наше время не видел, не слышал и не может привести никаких эмпирических доказательств Его существования. Но христианская вера в Бога усиливается рациональными аргументами, основанными на выводах из вещей, доступных всем, таких как творение. Мы смотрим на вселенную и делаем вывод о том, что существует Творец, который находится за её пределами, который создал и поддерживает её существование (Деян. 17:28; Кол. 1:17).

Скептики середины 20 века утверждали, что, поскольку, нет физического доказательства бытия Бога, то высказывания о Боге в лучшем случае бессмысленны и эмоциональны. То есть, когда кто-то заявлял, что верит в Бога, то последователи логического позитивизма утверждали, что такой человек не говорит ничего осмысленного о Боге (который существует вне Своего творение), а только высказывает то, что чувствует. Они утверждали, что, поскольку, Бога нельзя доказать эмпирически, то верующие верят в свои собственные вымыслы. Отсюда и произошёл абсолютный религиозный релятивизм, который можно выразить фразой: «Может у тебя Бог и есть, а у меня Его нет». Христиане часто не могут правильно описать того Бога, в которого верят. Ортодоксальные верующие говорят, что верят в Бога – высшее существо, которое существует независимо от них, Он не является частью их мыслей или чувств, Он не создан и не может быть изменён никакими действиями людей.

Неверующие релятивисты не понимают, что если существует вечный Бог, то всё их неверие, как бы много их ни было, не сможет Его уничтожить. Когда мы обсуждаем существование Бога, то говорим об объективном существовании Того, который был, есть и будет независимо от нас, верующих в него субъектов. А если Он не существует объективно, то вся наша вера и все наши чувства никак не смогут Его создать. Логические позитивисты и богословы, которые верят в тео-танатологию, тем не менее, утверждают, что разговоры о Боге выражают только наши эмоции – внутренние чувства, которые никак не связаны с окружающей действительностью. Сейчас мы кратко рассмотрим те идеи, которые помогли сформировать этот радикальный скептицизм.

Следуя за идеями Просвещения 18 века, многие теологи пытались объединить ортодоксальное христианство и новейшие научные открытия. Обычно это заканчивалось отказом от всего сверхъестественного в вере. Вскоре либеральные богословы стали отрицать всё, что не вписывалось в обычный порядок вещей. Древние пророчества для них перестали предсказывать будущие события, а были лишь манипуляциями позднейших редакторов, переписавших тексты так, чтобы они выглядели предсказаниями. Непорочное зачатие Мессии было отвергнуто, поскольку казалось физически невозможным. Искупление, было низведено от события вселенского масштаба до безумного самопожертвования. Каждое чудо превратилось в подобие сказки, добавленной к историческим событиям Писания. Единственный аспект христианства, который, по мнению либералов, можно ещё было оставить, — это этические заповеди Иисуса. Всё послание Евангелия они сократили до лозунга «возлюби своего ближнего». Либералы посчитали это высказывание выражением прогрессивного гуманизма, который никак не был связан со сверхъестественным.

Эта «естественная» религия, которую проповедовали либералы, совмещалась с эволюционной философией второй половины 19 века. Исторически, христиане соглашались, что Бог и трансцендентен над творением, и, в то же время, выражает Себя через него (имманентность). Проще говоря, трансцендентность Бога над творением означает, что Он превосходит его во всём и не является его частью. А имманентность означает, что Он продолжает действовать в Своём творении. Объединение либеральной теологии и эволюционной философии привело еретической переоценке имманентности Бога – пантеизму. В пантеизме совершенно потерялся баланс между величием Бога, Его отличием от нас и Его провидением. Согласно их воззрениям, если Бог и существует, то только как часть вселенной. Бог – это всё, что есть, и всё, что есть – это Бог. Но если Бог – это вся вселенная, то это слово не означает ничего конкретного, поскольку включает в себя всё, что есть. Так что, вместе с этой экстремальной имманентностью пришёл и лингвистический кризис, который касается всякого, кто пытается говорить о Боге что-то осмысленное.

А затем маятник качнулся в обратную сторону. В самом начале 20 века европейские теологи начали активно противодействовать либеральной теологии и попытались восстановить трансцендентность Бога. К сожалению, они перестарались и объявили, что Бог – это «Совершенно Иной». Другими словами, Бог, по их мнению, настолько отделён от вселенной, что не только не является частью творения, но и вообще так далёк от природы, что Его создания никоим образом не могут ничего о Нём знать. Бог, как сказал немецкий философ Рудольф Отто – совершенно отличается от нас. В своей попытке, пусть и благой, отразить атаку предыдущего поколения теологов, они создали такой же, по своему отрицательному влиянию, кризис относительно нашей возможности говорить о Боге что-то осмысленное.

Аналогия В Познании Бога.

Карл Барт (1886–1968), в своём произведении «Догматы Церкви», популяризировал сверхакцент на трансцендентности Бога. А также он жёстко нападал на использование натуральной теологии в апологетике и на всякие попытки узнать что-либо о Боге с помощью дедуктивного метода и природы. Причина этого была, по большей части, в том, что он считал использование логических методов прерогативой либеральных теологов. Но антипатия Барта к таким рассуждениям была основана не только его неприятии либеральных теологов, но и на его отказе от исторического христианского принципа – «аналогии бытия», который лучше всего сформулировал ещё Фома Аквинский (1225-1274), пока ещё учился в Университете Парижа.

«Аналогия бытия» — это идея о том, что Бог и человек связаны друг с другом (поскольку мы носим Его образ), так между нами устанавливается некая аналогия, которая и позволяет ограниченному человеку высказывать истинны о безграничном Боге. Именно это атаковали Барт и прочие нео-теологи. Они считали, что Бог настолько трансцендентен, настолько отделён от Своего творения, настолько отличен, что никакая аналогия между Творцом и творением просто невозможна. Барт и прочие нео-ортодоксальные теологи боролись с безумными либеральными идеями о Боге, но, при этом, они ненамеренно создали такую широкую пропасть между Ним и человеком, что даже Творец не мог её пересечь. Это сделало все рассуждения о Боге совершенно бессмысленными. Как только мы определили Бога как «Совершенно Иного», мы открыто пригласил скептиков упрекнуть нас в том, что у нас нет прав говорить о Боге, поскольку, если у творения и Творца нет никаких точек соприкосновения, то у нас нет никакой возможности говорить о Нём что-либо осмысленное. 

Чтобы всё это стало понятнее, давайте рассмотрим слово «стул». Что вам приходит на ум, когда вы слышите это слово? Пусть даже у каждого из нас при этом вопросе возникнет свой собственный образ стула, но мы все разделяем общее понимание этого понятия. Многие из нас видели в своей жизни, в зависимости от возраста, сотни тысяч стульев. Каждый раз, когда мы видим какой-то объект, напоминающий стул, мы мысленно соединяем его образ с той функцией, которую он выполняет, то есть он нужен для того, чтобы на нём сидеть. А также мы соотносим этот объект и его функцию с самим словом «стул». Из разнообразного и часто повторяющегося опыта восприятия и складывается понимание этого слова. Мы знаем, что такое стул из своего многократного опыта сидения на нём. Стиль и форма стульев, а также все обстоятельства их восприятия у нас разные, но общий опыт настолько ошеломляюще одинаков, что разница в понимании этого понятия совершенно ничтожна. Другими словами, вы понимаете, что значит это слово, когда видите его. Так вот, чтобы у нас свами была осмысленная беседа, мы должны, хотя бы на базовом уровне, иметь одно и то же понимание используемых слов и терминов.

То же самое относиться и к теологии, в особенности к апологетике. Если у человека и Бога нет общих точек соприкосновения, то всё, что Он сказал                                                                  творению, совершенно непонятно. Но это не так. Когда, к примеру, ортодоксальный христианин узнаёт (из Библии), что Бог всесилен, то он может понять, что это такое, хотя в своей жизни на земле он никогда не встречался со всесильным существом. Само слово «всесильный» содержит слово «сила», а это слово мы все понимаем, поскольку мы так или иначе используем силу на других предметах. Хотя она и ограничена, мы всё же можем себе представить, как может выглядеть безграничная сила, в основном благодаря тому, что мы видим в окружающем мире разные степени сил, то есть мы можем наблюдать что кто-то сильнее кого-то другого. Поэтому, когда Бог в Библии говорит о том, что Он всесилен, то мы, имея уже понятие о силе, можем попытаться представить себе, что это значит. Но это понимание возможно только если Бог в какой-то степени похож на нас, а мы на него, то есть, если между нами есть какая-то аналогия.

Вопрос об осмысленности и адекватности разговоров о Боге был поднят уже давно. Фома Аквинский ещё в 13 веке дал на него свой ответ. Защищая христианскую веру от мусульман-релятивистов, он различал три вида использования языка: однозначный, многозначный и нечто среднее – аналогический. Чтобы лучше понять это разделение, мы используем слово «хорошо». Во фразах: «хорошая картина» и «хорошая скульптура», слово «хорошо» используется однозначно, то есть оно имеет в обоих случаях одно и то же значение. Многозначно слово используется тогда, когда оно имеет разный смысл. Например, во фразах: «хорошая служба в церкви» и «хорошая служба в армии» фраза «хорошая служба» имеет совершенно разный смысл.

Слова или предметы аналогичны, когда они частично похожи, а частично различны. Они не однозначны и не многозначны. Они похожи, но не идентичны по смыслу, когда относятся к разным вещам, например, «соус чили хороший» и «Бог хороший».

Представьте, что человек с собакой вышли погулять в парк. Человек говорит собаке: «Бинго, ты хороший пёсик». Допустим, что в этом парке есть ещё два человека, которые знают первого. Они смотрят на него издалека и один из них говорит другому: «Он хороший человек». Собака хорошая в том же смысле, в каком её хозяин? То есть собака обладает высокой моралью, как и её хозяин? Нет, хорошая собака прибегает на зов хозяина, приучена ходить в туалет только на прогулке и не пытается укусить почтальона за ногу. «Хорошо» по отношению к хозяину собаки прямо пропорционально его человечной сущности, а «хорошо» собаки прямо пропорционально её животной сущности. Оба эти «хорошо» похожи, аналогичны, но не идентичны.

Те же самые принципы применяются и к нашим разговорам о благости Бога. Наша доброта похожа на доброту Бога, с одним отличием, Его благость гораздо больше нашей. Когда ортодоксальные христиане говорят о благости Бога, они не используют это слово в однозначном смысле, скорее они говорят аналогически. Это имеет смысл потому, что Бог создал человека по своему образу и подобию (Быт. 1:27), даруя нам, через действие по сотворению, ту самую аналогию бытия. Именно это и позволяет Богу говорит нам так, чтобы мы Его понимали. Люди получили отдельную природу и место в созданном мире (Быт. 5:3; 1 Кор. 15:39). Будучи «образом и славой Божьей» (1 Кор. 11:7), человек получил власть над всем на земле (Быт. 1:26, 28). Это также означает, что мы отображаем Его до некоторой степени. Мы, как Бог можем отдыхать (Быт. 2:2), говорить (Исх. 6:10-11) и рассуждать (Ис. 1:18). Наше владение над сотворённым миром, как божьих служителей, отражает Его собственное суверенное правление над миром (Пс. 94:3-6). Иначе мы бы не могли понимать сотворённого мира и того, что он свидетельствует о величии своего Творца. И более того, мы не могли бы понимать и специального откровения Бога – Его Слово, как написанное, так и воплощённое в Иисусе Христе, Его Сыне.

Почти каждая атака на веру включает в себя отрицание одного из четырёх базовых, но обязательных принципов человеческого знания: закона непротиворечия, закона причин и следствия, базовой надёжности чувств восприятия и в способности использовать человеческий язык для общения. Все эти четыре принципа подразумеваются во всей Библии. Также они подразумеваются и в науке, поскольку являются необходимыми инструментами для обретения знаний, и даже больше – для всех наук.

Но отрицание этих базовых принципов может быть только притворно и временно. Люди отрицают их только тогда, когда им это очень выгодно. Но это не длиться долго, потому что не может. Ведь они просто необходимы нам для выживания в этом мире.