Марбургский диспут - непосредственный предмет данной лекции - был мощным стимулом отношений между Цвингли и Лютером (1).  Они встретились в октябре 1529 г. по приглашению Филиппам Гессенского для попытки разрешить конфликт между собой и своими сторонниками. Им не удалось договориться о присутствии Христа в Вечере Господней, и этот отказ привел к более чем четырехвековому разделению между лютеранами и реформатами (2).

Большинство ученых рассматривают Цвингли и Лютера как противников или, по крайней мере, людей, предложивших в корне отличное друг от друга понимание Евангелия. Для тех, кто заинтересован в такой оценке, контраст между этими фигурами почти исключает их общую основу. Из десяти, если не ста богословов, знающих о разногласиях в Марбурге, едва ли один знает об имевшем место соглашении. Тем не менее это соглашение было принципиальным.

Оно касалось 14 статей - Троицы, Христа, изначального греха, искупления через веру во Христа, веры как дара Божия, праведности перед Богом, Слова, крещения, добрых дел, исповеди, правления, традиций и крещения младенцев (3). Кроме того, в статье 15 о Вечере Господней было согласие по пяти пунктам, и вопрос, по которому стороны все же не согласились - то есть реальное присутствие Христа - был вынесен в придаточное предложение (4)! Конечно, даже там , где стороны согласились, в их богословии существуют различия, но они находятся в контексте принципиально общего понимания Евангелия (5). 

Если мы хотим рассмотреть взаимосвязь между Цвингли и Лютером, то первая важная проблема - это то, с чего мы должны начать. Следует ли понимать Реформацию исторически и богословски только в контексте Лютера? Начинается ли она только с него, так что все остальные реформаторы от него лишь зависели в своей вере и делах? Должна ли Реформация богословски пониматься только с его точки зрения, и были ли другие ее направления извращениями? Некоторые ученые - в особенности лютеране, но не только они - ответили "да" на все эти вопросы. Другие - и я в их числе - отвечают "нет".

Позвольте мне в свою очередь ответить на каждый вопрос. Во-первых, если судить исторически: зависит ли Цвингли от учения Лютера, в частности, о вере и делах? Историки разделились в своем ответе на этот вопрос, и их различия не могут быть объяснены просто национальной гордостью. Естественное желание швейцарских ученых - выступить за независимость Цвингли от Лютера, а немцев - напротив, отстаивать зависимость швейцарцев от него. Доказательства в пользу тех или иных выводов далеко не однозначны.  Отметим три основных источника, на которых они могут базироваться: труды Цвингли, его заметки на полях и его собственное свидетельство.

Заметки на полях, сделанные Цвингли в его книгах до и сразу же после того, как он приехал в Цюрих в 1518 году, опубликованы лишь частично и точность некоторых из них была поставлена под сомнение (6). Они, однако, остаются единственным из современных доказательств охватывающих этот жизненно важный период в развитии Цвингли, хотя они и являются лишь косвенным доказательством. Они показывают, что Цвингли мог отметить или заимствовать у других писателей, хотя, конечно , не обязательно , что он узнал это именно от них. Конечно, пока в этой специфической области не была проделана дальнейшая работа, никаких твердых выводов сделать нельзя. Однако отсутствие пометок в его экземплярах произведений Лютера является одной из причин думать , что он не зависит от последнего (7).

Отдельно отметим труды Цвингли, за исключением трех стихотворений, некоторые письма и его рассказ о самом себе, датированный 1522 г. или позже. Нет сомнений, что к 1522 г. Цвингли обладал реформатской верой, а не просто неким вариантом Реформации (8). Но в его произведениях нет никаких четких доказательств зависимости от трудов Лютера до этого момента. Скорее кажется, что когда Цвингли впервые прочитал Лютера он прочитал его поспешно, и лишь в поиске  подтверждения своих взглядов в таких вопросах, как почитание святых, индульгенции, целибат, десятина и власть папы. Рич утверждает , что интерес Цвингли к Лютеру затем ослабел, пока он не перешел от его позиции к собственно реформатской (9).
Собственное свидетельство Цвингли о его отношениях с Лютером и восприятии последнего как реформатора имеет место в ряде текстов, написанных в 1521-1527 гг. Это отрывки из письма к Галлеру (1521), "Ясность и определенность Слова Божьего" (1522), "Изложение Статей" (1523) и "Заметки об истолковании" (1527) (10).

Можно допустить, что эти работы были написаны задним числом и Цвингли был озабочен тем, чтобы подчеркнуть свою независимость от Лютера, - беспокойство, вызванное опасностью отождествить себя с тем, кто уже осужден как еретик.   Тем не менее они предлагают последовательное представление со своей фундаментальной точки зрения, которое подтверждается другими отрывками у Цвингли. Они свидетельствуют о повороте Цвингли ко Христу и к Писанию. Цвингли указывает на 1515 или 1516 год , как решающий. В 1522 г. он писал, что начал полностью полагаться на Писание 7 или 8 лет назад; в 1523 г. упоминает стихотворение Эразма, написанное 8-9 годами ранее, а в 1527 г. упоминает в этом контексте встречи с людьми 12 лет назад.

Кроме того , ссылаясь на решающий год, Цвингли сослался на решающие факторы, и он отрицает , что Лютер был одним из них. Он утверждал, что начал проповедовать в 1516 году Евангелие, которое было тем , что он знал за два года до того, как люди в этой местности услышали о Лютере. В "Заметках" в 1527 г. он призвал Бога в свидетели , что он узнал Евангелие от Иоанна, трактаты Августина на Послания Иоанна и Павла, которые он выписал на греческом языке, и приложил краткое изложение Евангелия к письму.

Он упоминает других людей, таких, как Виттенбах и Эразм, которые, по мнению Цвингли, понимали Евангелие яснее и лучше, чем Лютер и он сам. Цвингли утверждал, что Виттенбах учил его, что смерть Христа есть единственная цена прощения грехов, и он противопоставил это  Лютеру, придававшему вере абсолютное значение (11). Виттенбах и Эразм упоминаются также в "Изложении Статей", работе, написанной к Виттенбаху для его диспута в Базеле, вероятно , в 1515 году, в которой он показал , что послабления были обманом (12). Отдельно идет упоминание Эразма и его стихотворения об Иисусе, которое, по словам Цвингли, он прочел 8-9 лет назад, и из которого он вывел свою веру, что никто , кроме Христа , не может быть посредником между Богом и нами. В этом стихотворении Христос сетует, что люди не стремятся найти все свое благо в Нем, хотя Он есть кладезь всего добра и Спаситель людей. Цвингли проводит контраст этого с поиском помощи у твари, что собственно и есть идолопоклонство.

Здесь есть несколько важных элементов. Во-первых, следует вспомнить,  что Цвингли видел принципиальное различие между доверием ко Христу и Его искупительной смерти и к чему-либо тварному. Поэтому фундаментальный умственный перелом для него наступил через Виттенбаха и Эразма именно благодаря этому убеждению. Павлово понимание греха и благодати почти наверняка не присутствовало на этом этапе. В годы до публикации его первых дошедших до нас реформационных сочинений в 1522 году Цвингли значительно углубляет свое понимание Евангелия, которым он в значительной мере был обязан Эразму (13).

Во-вторых, обращение к Писанию и начало проповеди Евангелия у Цвингли происходят в один и тот же период. They can be distinguished, but they Они могут быть выделены, но никак не разделены. Обратиться к Писанию для него значило перейти от слова человеческого к Слову Божию. В "ясности и определённости Слова Божьего" (1522) Цвингли говорил о том, что 7-8 годами ранее он начал полностью полагаться на Писание, и слушать учение Бога из Его собственного простого слова, и искать понимания от Самого Бога, а не от комментаторов и толкователей, ибо это научение от Бога, а не от людей (14). Этот отрывок похож на другой в Archeteles (1522), который может относиться к тому же опыту, ибо Цвингли считал, что именно благодаря Богу он смог довериться Его Слову и найти в нем покой для достижения спасения, и именно так он увидел Христа как свет , в котором все становится ясно, как пробный камень для всех времен (15).

В- третьих, Цвингли видел преемственность не только между своим пониманием Писания и Евангелия в 1522-1523 гг. (когда он несомненно встал на реформатскую почву) и тем, чего он придерживался в свои первые годы в Цюрихе, а также во время пребывания в Айнзидельне и Гларусе в 1516 г. (16), что  представляет собой период, который некоторые историки рассматривают как эразмистский, а не реформаторский. Ощущение Цвингли преемственности в его служении находит интересную параллель в словах Бусера 20 лет спустя. Бусер видел много общего у Эразма и Лютера и писал Эразму, что тот показал ему, что спасение приходит от веры во Христа , а не от церемоний. Бусер считал и Эразма и Лютера людьми, через которых Бог возродил его и позволил ему постигать Писание, а также отцами своей учености (17).

Мы не можем здесь подробно рассмотреть факторы , которые привели к тому, что Цвингли стал реформатором, ибо они очень разнообразны. Некоторые из них относятся к изменениям , которые имели место в 1515-16 гг., некоторые - к углублению понимания Евангелия и всего Писания в его первые годы в Цюрихе. В эти годы имели место изучение греческого языка, диспут с Виттенбахом, чтение поэм Эразма и интенсивное изучение его работ, встреча с ним самим, переписка греческих оригиналов посланий Павла, а также известия о поражении Швейцарии при Мариньяно в сентябре 1515 г. и о последствиях падения Цвингли, когда он был священником в Гларусе. В Цюрихе накануне формирования реформатской веры Цвингли активно изучает Иоанна, Павла и Августина. На него влияют страдания от чумы, пример Лютера в Лейпциге и, видимо, чувство своих неудач как человека и служителя. Кроме Писания, Августин и Эразм получают основополагающее значение для его учения (18).

Моментом, в котором Лютер оказал глубокое влияние на Цвингли, было не его учение, а его действия. Выступление Лютера против папы на диспуте в Лейпциге в 1519 г. произвело глубокое впечатление на Цвингли , так что годы спустя он высоко оценил мужество Лютера, назвав его Гераклом и Давидом против Голиафа (19). В 1525 году Цвингли утверждал , что уже в Айнзидельне, который он оставил в 1518 году , а также в Цюрихе, он утверждал, исходя из Писания, что папство как таковое порочно в своей основе, но ни  он, ни Эразм в этой критике не сделали того решительного шага, что Лютер (20). Он говорил также, что Эразм - это скорее Илий, чем Илия. Именно то, что делал Лютер, а не то, чему он учил, впечатлило Цвингли.  Some relate to the change that
Я могу откомментировать лишь вкратце  второй вопрос, который я поставил вначале: следует ли считать, что вся Реформация богословски была в тени Лютера, так что остальные реформаторы - это либо варианты его мысли, либо отклонения от нее?

Если на эти вопросы  нельзя ответить однозначно, то мы столкнемся со следующей проблемой: как может быть определена Реформация? Это прежде всего истина спасения или оправдания по благодати через веру? Утверждение авторитета Писания? Отвержение папской власти и юрисдикции? Все три аспекта были затронуты ею по-разному. Но каким бы образом этот вопрос ни решался, не представляется возможным отвести всем реформаторам лишь место в тени Лютера - как, впрочем, и представить Реформу без него.  Он не является стандартом, по которому можно судить всех реформаторов. У них есть свой собственный отличительный исторический и богословский вклад, сопоставимый с отличительным вкладом апостолов в новозаветные Писания и раннюю Церковь

Вторая основная проблема может быть рассмотрена более кратко: это фон Цвингли и Лютера, который поможет нам учесть различия между ними. Конечно, ни один из них не был просто продуктом своего фона, но различия в нем помогли сформировать, если не определить, их богословие и служение. Несмотря на то, что они родились с интервалом в шесть недель (Лютер  10 ноября 1483 и Цвингли  1 января 1484), они жили и развивались в очень разных политических, культурных и богословских мирах. Лютер был монахом и библейским профессором, Цвингли - приходским священником, армейским капелланом и ученым-гуманистом. Лютер был влиятельным номиналистом, Цвингли - томистом и скотистом.

Лютер работал в Саксонии с правительством в руках курфюрста, Цвингли в Цюрихе с правительством в руках избранного совета. Они отличались по своему личному опыту, богословскому фону, характеру служения, отношению к гуманизму, по своей социокультурной среде и политической системе. На самом деле из четырех основных влияний на Цвингли (патриотизм, гуманизм, схоластика и патристика, особенно Августин) три отличают его от Лютера, и в четвертом тоже есть важные различия. Были также различия в их личном пути.

Лютер как личность был намного сильнее Цвингли, который был скорее лидером общинным и корпоративным. Лютер взывал: "Как мне найти милость Божию?", и к этому есть параллель в автобиографической ссылке Цвингли на слова:    «Прости нам долги наши, как и мы прощаем тех , кто согрешит против нас" (нем. - Пер.).  В его статьях и экспозиции отражается его мучительная борьба с этими словами, которые, как ему казалось, обуславливают Божие прощение нашим собственным. Через эту борьбу, однако, Цвингли пришел к тому , чтобы увидеть свою полную зависимость от Божьей благодати, и отдался целиком этой благодати (21). Чувство гнева Божия было у него не столь сильным и индивидуальным, как у Лютера. У него было скорее чувство Божьего суда над Своим народом, и он понимал Евангелие как весть об освобождении всего народа Божия от этого суда.

Эти различные элементы фона реформаторов проливают свет и на различия в их богословии. Есть несколько таких различий, которые мы могли бы рассмотреть. Лютер говорит о законе и Евангелии (22), и это открывает нечто фундаментальное в его богословии. Закон ведет нас к отчаянию в самих себе; Евангелие поднимает нас. Цвингли говорит о Евангелии и законе, и это тоже фундаментально для него: Закон не просто должен обвинять нас и вести нас к Евангелию, но он воплощает в себе совершенную волю Божью, которой мы должны повиноваться в нашей жизни. На самом деле закон даже можно назвать отчасти Евангелием, ибо знать, в чем Божья воля - это уже благая весть для верующего. Лютер подчеркивает Слово, через которое Дух работает в нас. Цвингли подчеркивает Дух и Слово, так что без Духа Слово является недейственным.

Лютер подчеркивает единство личности Христа, так что, например, в силу communicatio idiomatum тело Христа может быть везде. Цвингли подчеркивает различие природ, так что тело Христа не может быть везде , но, как и все человеческие тела, только в одном месте, однако в силу communicatio idiomatum одной природе приписывается то , что является достоянием другой. Лютер подчеркивает части Писания (Послания Павла, 1-е Петра, традицию Иоанна), которые показывают нам, где можно найти Христа. Цвингли подчеркивает скорее смысл всего Писания, хотя он также может говорить о трудах Иоанна как благороднейшей части Нового Завета, так что "изъять их - все равно что лишить мир солнца". Лютер подчеркивает воплощение.

Цвингли подчеркивает скорее распятие и Вознесение. Лютер славит человечность Иисуса Христа, через которую мы познаем, что Он Богочеловек. Цвингли славит  Божество Христа, благодаря которому Он спасает нас. Лютер подчеркивает Христа как Спасителя; Цвингли видит в Нем также Учителя и пример. Лютер подчеркивает различие двух правил. Цвингли говорит об обязанностях пастырей и о долге христиан низложить отступивших правителей. Лютер подчеркивает : "Это Мое Тело", в то время как Цвингли напирает на другое: "Дух животворит, плоть не пользует нимало".