Фридрих Вильгельм Круммахер (1796-1868)
Отрывок из книги «Страдающий Спаситель» (1863)

В дополнение ко всем Своим страданиям наш благословенный Господь претерпел отречение одного из Своих немногочисленных учеников, на чью верность Ему надлежало рассчитывать при любых обстоятельствах. Его сердце не было чуждо ничьей боли и горю, поскольку Он стал для нас испытанным во всем сострадательным Первосвященником. Но Писание не сбылось бы, если бы Он не повторил судьбу Своих прообразов – Иосифа, преданного братьями, Давида, которого все оставили в час беды – иначе как бы сбылись слрва псалмопевца?   

Давайте сравним себя по духу с Симоном Петром. Если кто-либо когда-нибудь горячо пришел к Спасителю, то это был он, но до поры до времени он лишь отчасти осознавал, насколько его любит Иисус. Тайна Его замещения и необходимости в том, чтобы Он был предложен в жертву за грехи мира, была сокрыта от него. Он лишь имел некоторое общее понимание того, что его спасение некоторым образом зависит от бщения с Иисусом и что без Него он неминуемо погибнет.  У Петра, как и во многих церквах, где Евангелие проповедуется не во всей полноте, вера и любовь предшествовали религиозным знаниям и проницательности. Скорее имея религиозные чувства, чем просвещенное понимание Божественного, Петр напоминает нам ту категорию наших братьев, о которых мы обыкновенно говорим, что они обладают сердечным горением, но все еще нуждаются в свете Духа Святого. У них есть зародыш новой жизни, но развитие еще предстоит, и Святой Дух еще должен сделать многое, чтобы возрастить и наполнить их.

Петр был человеком Евангелия, который вступил в войну, не сев и не подсчитав издержки. Он, наверное, уже понял, что поступил глупо, когда после его нападения на слугу первосвященника Господь, укорив его, предал Себя в руки врагов, и усердие Петра мгновенно исчезло, так что он оказался достаточно трусливым, чтобы опозориться вместе с остальными. Правда, он через некоторое время раскаялся в этом, но то, что побудило его следовать за Господом дальше, было скорее шпорами гордости, чем благородным чувством, что любовь сильнее смерти.
Он откровенно и при всех утверждал, что никогда не отречется от своего Господина, и даже пойдет на смерть за Него; так что подумают о нем, если он сейчас нарушит свои обеты и исчезнет? Нет, он решил никогда больше не выставлять себя трусом. Где Господь, там будет и он. Он шел вперед с ослабевшими коленями и внутренним нежеланием. Чтобы произошло, если бы какие-то препятствия встали на его пути и остановили его? Легко представить себе, например, что ворота закрылись, как только группа с Пленником вошла во двор первосвященнического дворца. Похоже, Петр уже собирался уйти, но пред входом он столкнулся с другом и единоверцем, который был знаком с первосвященником, и, находясь в дружеских отношениях с ним, мог допускать в его дом. После нескольких слов, обращенных к страже, Петра пропустили.

Симон шатающейся походкой прошел несколько шагов и оказался свидетелем суда. О, как он мог упасть ниц в молитве пред Богом! Но вместо этого он продолжал зависеть от себя и от обстоятельств. Сатана и мир уже вооружились против него, но ему не следовало бы их бояться, если бы он облекся прежде в броню веры.
Посмотрим теперь на горестные события, происшедшие во дворе первосвященника.  Когда Симон, по ходатайству его друга, был допущен во дворец, девица-превратница подняла фонарь к его лицу и посмотрела на него с таким видом, как если вроде бы знала его, но не была в этом уверена. Петр, увидев это, помрачнел и поспешил прочь, чтобы женщина не опознала его. В центре двора солдаты развели огонь, чтобы согреться в холодном и сыром предутреннем воздухе, и окружив его, чтобы скоротать время, болтали и шутили, пока происходило разбирательство против Иисуса.

Петр, которому было достаточно неуютно в такой обстановке, приблизился к шумной группе и с небрежным видом, как если бы ему просто захотелось погреться, занял место у костра. По сути, с этого началось его отречение, ибо он хотел потеряться среди наемников, как будто он принадлежал к ним, и поделиться своими чувствами по отношению к Назарянину. Он был немало рад, что таким образом достиг двойной цели – оказался в безопасности и тем не менее мог сказать, что проявил мужество. Смешавшись с врагами и вроде бы выполняя обещание не покидать своего Учителя, жалкий герой сидел и ждал, что он сможет присутствовать при дальнейшем ходе событий, ничем не рискуя.
И вдруг болезненный  удар обрушил эти расчеты. Служанка, которая хотела бы убедиться, что она не ошиблась в отношении незнакомца, незаметно подкралась и спросила его: «Ты не был с Иисусом из Назарета? Ты не один из Его учеников?».

Кто может описать замешательство Петра при этом вопросе?   В момент, когда он считал себя в безопасности, он был неожиданно побежден!  Однако он преодолел себя и ответил уверенно: «Женщина, я не знаю Его. Я не знаю, что ты говоришь ".
Увы! Увы! Он думал, что примет вызов за Иисуса, даже если столкнется с царем ужаса – и поддался первому же соблазну, исходившему от жалкой служанки! Кто не поймет бурю самообвинения, которая поднялась в нем? «Я не знаю Его» - вот что произнес он. Но даже когда его осудила совесть, он стремился оправдать свое отречение: «Я не знаю, что ты говоришь. Я не понимаю, о чем речь».

Запнувшись и будучи в тревоге и замешательстве, он встал со своего места и попытался выйти из опасного положения. Он зашагал в сторону ворот в надежде найти их открытыми и бежать. Петух прокричал в первый раз, но это не взволновало Петра и не заставило вспомнить о предупреждении, тем более что путь ему неожиданно преградила вторая служанка, которая позвала собравшихся вокруг солдат и сказала более определенно, чем первая: . "Этот человек тоже был с Иисусом из Назарета!". Наемники порадовались возможности сорвать маску с Петра, поскольку это давало им обильный повод для насмешек и развлечений. Они стали грубо и угрожающе расспрашивать: «Ты не один из Его учеников? Ты тоже принадлежишь к ним?».

Что мог сделать теперь нищий? Его нога уже поколебалась, и он готов был пасть. Путь ко второму преступлению всегда короче, чем к первому. Петр не отрекался теперь от Господа снова, но на этот раз он еще смелее, чем прежде, сказал, добавив клятвенное заверение: «Я не знаю этого Человека!».  Он забыл даже свой прежний презрительный тон! Ему поверили, ибо никто не будет говорить таким образом о друзьях, не впав в измену и ложь. Никто не представлял себе Петра способным на такую подлость, и его отпустили. О, какой позор для ученика – убедить кого-либо, что он не может быть другом Иисуса!

Беспокойный и измученный, как преследуемый олень, несчастный ученик бродил по удаленной части двора и к своему ужасу обнаружил, что бежать ему не удастся: все двери были закрыты. На какое-то время ему удалось обезопасить себя от допросов и домогательства солдат и прислуги. Затем, по прошествии часа, его вновь обступила толпа, которая, безусловно, была убеждена, что он принадлежит к ученикам Иисуса. «Конечно, - говорили они с еще большей  уверенностью, - ты один из них!», и когда он начал защищаться, его осудила ложь его собственных слов, ибо вокруг воскликнули: «речь твоя обличает тебя; ты галилеянин ". Еще один солдат, привлеченный шумом, смотрит ему в лицо, и добавляет свое подтверждение, говоря:" Истинно этот человек был с Ним». И, наконец, слуга первосвященника, родственник того, которому Петр отрезал ухо в Гефсимании, сказал: «Разве я не видел тебя в саду с Ним»?

Петр полностью оказался в ловушке. Что же он сделал? Ему были открыты два пути: откровенно признаться в своем позорном отречении или же упорствовать в нем и остаться при своей неприкрытой лжи до конца. В состоянии, близком к отчаянию, он принял последнее решение. В последний момент он, грубый рыбак, присоединил ложь ко лжи и проклятие к проклятию,  чтобы вновь подтвердить, что он не знает того Человека. Отказавшись от своего спасения, он восклицает: "Я не знаю Человека Сего, о Котором говорите". И он дает им эту уверенность, с жестами и тоном, как если бы само Небо презрело Сего Человека; и ничто не ранило его больше, чем это. Он, видимо, все же в глубине души тяжко переживал.

Но чем сильнее он протестовал и кричал, тем более явным становился его галилейский диалект, и чем больше он это делал, тем больше подавал наемникам повод думать, что они не ошиблись в нем. Мера его греха уже переполнилась. Солдаты оставили его в покое, не причиняя дальнейшего вреда, и повернулись к нему спиной, либо из презрения, считая, что изменник недостоин быть мучеником, либо потому, что двери дворца открылись и это зрелище привлекло их внимание в большей степени...

Мы прервем это болезненное размышление. Возможно ли для детей Божьих пасть так низко? Да, читатель, если вместо того, чтобы оценивать себя в духе истинного смирения и благодати Божией, мы войдем в число тех, кто самонадеянно уверен в себе, мы в крайней опасности. В этом случае у нас нет никакой защиты от аналогичных поражений. Новый, возрожденный человек не может иметь неограниченного превосходства над ветхим, ибо ему при всех обстоятельствах жизни требуется продолжение благодатного Божия влияния для преодоления ветхого человека.  Это правда, что он никогда не уступит плоти окончательно, но в свое время положит ее под ноги. Но может быть и так, как произошло с Петром, ибо ветхий Адам, под давлением соблазнов и влияний тьмы, вновь ворвется в жизнь с оковами и, проявляя свою развращенность пред Богом и людьми, получит значительные преимущества над новым человеком. Отсюда Господь отмечает в наставлении Своим ученикам – бодрствовать и молиться, чтобы не впасть в искушение. Симон Петр, конечно, обещал с чистейшими намерениями, но пренебрег долгом бодрствовать и молиться. Что произошло в результате? Первое же искушение с грохотом повергло его наземь, и все его обеты развеялись по ветру.

«Кто думает, что стоит, берегись, чтобы не упасть».   В Царстве Божием, по сути, поражение может принести больше благословений, чем победа. Но горе тому, кого эта истина сделает безрассудным! Такому человеку всегда будет угрожать падение, после которого он долго не поднимется. И хотя он в итоге может подняться, но никто не может знать, сколько рецидивов греха будет в его земной жизни и к каким разрушительным последствиям они приведут. Поэтому давайте всегда иметь в виду апостольский призыв: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам противостать дьяволу» а также другими словами того же апостола, «Подвизайся, как добрый воин Иисуса Христа».