Его зовут "Биичи". Совсем недавно он удивил нас неожиданным визитом. Он позвонил, чтобы сообщить, что он в Орландо с несколькими родственниками, и спросить может ли он зайти к нам без предварительной договоренности. Мы согласились с нескрываемым удовольствием в предвкушении увидеть старого друга. Когда я пишу это, я рассматриваю фотографию из начальной школы 1946-47 года (3 класс). На ней есть Боб Биич, он в бриджах сидит посередине в позе лотоса и, как обычно, улыбается. Рядом с ним сидит Джонни, я писал о нем в новелле "Джонни иди домой." Почти прямо за Биичи - Веста, она была его подругой, до того как стала моей.

 Во время своего визита, Биичи отрыл пакет, который содержал фотографии и другие реликты из нашего прошлого, многим из которых уже более полувека. Этот визит вызвал поток воспоминаний - воспоминаний о людях и событиях. Мы поговорили о тех с кем мы вместе росли: о Эрле "Гусе" - Густавсоне, Доне Вирлоу, Бобби Эвальте, Билли Хейдише, Родней Вайзе (Родней где ты? Я часто о тебе вспоминаю.) И о многих других.

 У нас с Биичи много общих воспоминаний, особенно о спорте. Мы вместе играли в футбол, баскетбол и бейсбол. Я помню, как мы вместе тренировались - давали друг другу пасы, передачи и отрабатывали сотни движений, поскольку играли в связке.

 Воспоминания как бы увяли будучи перепаханы последующими десятилетиями. Они канули в море забвения. Прошлое забыто, но только до поры, до времени. Подобно тому, как Платон вызывал воспоминания у маленького раба в его диалоге "Мено", так и Биичи раскрыл запасы образов и имен из моего прошлого. 

 Я сомневаюсь, что много кто теперь называет Роберта Биича - "Биичи", возможно примерно столько же, сколько до сих пор называют меня "Сынок". Но есть неразрушимая связь между "Биичи" 1947 года и нынешним Робертом Биичем и между "Сыночком" той же эры и нынешним Робертом Чарльзом.

 У каждого из нас есть прошлое. Мы не только люди, которые есть сейчас, но и остаемся людьми, которые были вчера и позавчера. Моя память содержит воспоминания из моей личной истории - которая является составной частью моей личности. Память связывает сознание моего прошлого с сознанием моего настоящего.

 Мы видели по телевизору драмы и фильмы, в которых главный герой испытывает страшную амнезию, приводящую его в отчаяние из-за этой ужасающей потери личной индивидуальности.

 Является ли смерть окончательной и постоянной формой амнезии? Значит ли это неожиданный конец личного осознания? Материалист ответит с убежденностью: "да" - полагая, что когда вещество, из которого состоит мозг, разрушится, сознание или мыслительная функция разрушиться вместе с ним. То есть без физического мозга, не физическая мысль невозможна.

 Это поднимает бесконечный философский спор о природе разума (или души) и его отношения к веществу. Джон Герстнер однажды сказал: "Что такое разум? Это что-то не существенное. А что существенно? Уж точно, не разум." [Игра слов, эта фраза может быть переведена как "Что есть разум? Неважно. А что есть материя? Тоже неважно." прим. пер.]

 Христианское утверждение о жизни после смерти защищает понятие о продолжении осознанного существования души после разрушения тела (как это определил Чарльз Ходж). Это продолжение личностного, осознанного существования и есть суть жизни после смерти. Если мы "продолжаем жить" в безличном виде (растворение души в единстве "всей" вселенной), или в бессознательном состоянии (сон души), тогда эта "последующая жизнь" совсем не то, о чем говорит Писание касательно жизни после смерти.

 Заблуждение реинкарнации в том, что оно предполагает продолжающуюся жизнь без продолжающегося сознания. Это вечное повторение амнезии. О да, кто-то может заявлять, что "помнит" что-то из прежних жизней, подобно Брайдей Мерфи и Ширли Мак-Лейн, вызывая эти "воспоминания" глубоким гипнозом или прочими эзотерическими методами, но обычный человек ничего не помнит из "прежних существований". Так что практически нет существенной разницы между реинкарнацией и смертью, как полным концом жизни.

 Ключ к продолжающейся жизни - это существенный элемент продолжающегося личностного сознания. Это на самом деле самонадеянно предполагать, что физический мозг или тело необходимы для существования сознания. В нашем настоящем состоянии разум может быть связан с мозгом - но это не обозначает обязательной постоянной зависимости. Мы видим аналогию в природе невообразимого разнообразия и тел и разумов. В Библии мы встречаем духов-ангелов, которые могут думать и рассуждать, не используя физический мозг, как у человека. Абсолютное тому доказательство мы видим в природе Самого Бога, который, хотя и не имеет тела, являет самый высокий уровень разума, который только возможен.

 Не такое абсолютное доказательство можно увидеть в возрастающем количестве свидетельств сверхъестественных переживаний у тех, кто побывал в состоянии клинической смерти. Они рассказывают о том, что было после того, как наступил момент клинической смерти - во многих случаях они наблюдали то, что было за пределами комнаты, где они "умерли". Можно быть уверенным, что окончательное решение о сути этого феномена еще не вынесено, но эти сообщения дают интересный материал для всего этого вопроса о жизни-после-смерти.

 Если бы я мог допустить немного цинизма, я не смог бы удержаться от того, чтобы сказать, что все мы встречали людей, которые, хотя и обладают физическим мозгом, но не могут нормально думать, людей, которые думают, что с мозгами у них все нормально. Но это не только цинизм, но и двусмысленность.

 Библия утверждает, что жизнь хороша, даже с тяготами, которые мы должны переносить. По эту сторону  небес, мы похожи на Гамлета в его рассуждениях, что лучше "переносить те тяготы, которые переживаем, чем убегать от них к другим, которых мы не знаем". Этот страх что, то что будет, когда мы умрем, может быть хуже, чем то, что мы сейчас переносим. Но это не Библейская надежда для Христианина. Павел пишет: "Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение. Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать. Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас" (Фил 1:21-24).

 Здесь Павел выражает апостольскую нерешительность. Он видит благо в своей нынешней жизни, но все же жаждет "разрешиться", умереть, потому что уверен, что это "несравненно лучше". Он использует сравнительную степень слова "хорошо", чтобы описать то, что будет после его смерти. И даже усиливает сравнительную степень словом "несравненно". Так Павел утверждает, что состояние после смерти "несравненно лучше", чем его нынешнее.

 Эту сравнительную степень можно назвать "промежуточным состоянием". Это так, потому что оно стоит между нашим нынешним состоянием и нашим окончательным состоянием. Это состояние бестелесной души, которое предшествует нашему окончательному состоянию в Воскресении, когда наши души воссоединяться с нашими прославленными телами, чтобы жить в превосходной степени человеческой жизни (самом лучшем состоянии) всегда.

 Мои воспоминания о "Биичи" и друзьях моего детства не прекратятся до смерти. На самом дел они станут лучше, когда затуманенная память моего теперешнего тела уступит место незамутненному осознанию прошлого, которое я буду бережно хранить всю вечность. Биичи, это значит, мы никогда не забудем нашей дружбы.

www.ligonier.org